– Вы же понимаете, у него праздник, – объясняли нам в диспетчерской службе.
Я уговаривала продавщиц не употреблять алкоголь.
– Нечего нас перевоспитывать, – ругались они в ответ.
Из-за всего этого хотелось надеть самый большой платок.
Хозяйка магазина обращалась с нами хорошо, но потом заявила, что платить зарплату не может. За восьмичасовой рабочий день нам полагалось раз в неделю два килограмма сахара и два килограмма муки.
Это все.
От такой работы мы отказались.
По четвергам в центре Бутылино проходила ярмарка. Собрав прочитанные книжки, инструменты и все, что можно продать или обменять на еду, мы отправлялись торговать. Меня, как обычно, окружали дети. Любава, Гришка и их подружка Катя. Любава с братом были русские, светлые, синеглазые, а Катя будто прилетела с другой планеты. Внешне хрупкая девочка напоминала японок. У нее были гладкие черные волосы и внимательные печальные глаза на мраморном личике.
Дети бойко зазывали покупателей. У нашей газеты, расстеленной на грязном после дождя асфальте, толпилась очередь.
Мы смогли выручить немного средств на продукты и, обрадованные, купили детям по леденцу.
Увидев маленьких курдов, Гришка начал бросать в них камни.
– Они не русские! Папа сказал, их надо гнать с нашей земли, – повторил он слова Трутня.
– Нельзя! Им больно, как и тебе.
Гриша недоуменно на меня посмотрел, но бросаться камнями перестал.
– Странная вы, тетя. Мой папа – патриот. Он вступил в союз «Соколы Отечества». Там дяди говорят: «Россия для русских! Курдов, цыган и других – выселять!»
– Где же им жить? – спросила я Гришу.
– Кому?
– Всем нерусским. Каждому ведь нужен дом.
Мальчик задумался.
– Правильно тетя Полина говорит. Выброси камешки, – поддержали меня Катя и Любава.
– Хорошо, – согласился Гриша.
После ярмарки дети напросились в гости. Я прочитала им сказку о Пастушке и Трубочисте и погадала по линиям руки.
На Катиных ладонях были цепи. Это очень тяжелые знаки.
– Пожалуйста, будь осторожной, – попросила я девочку. – Еще у тебя разорвана линия головы, а это предвещает опасность.
У Любавы была разорвана линия сердца.
– Это потому, – рассказала дочка Трутня, – что в четыре годика у меня случился микроинфаркт.
– Не может быть! – ахнули мы.
– Я стояла на коленях перед пьяным отцом и плакала, просила: «Не бей маму!» Папа выпил много, дрался ножом. Я боялась, что папа убьет маму, как дядя тетушку.
– У тебя убили тетушку?
– Она раздражала дядю, и он ее задушил. Тетушка звала на помощь, но никто из соседей не вступился. Побоялись. С тех пор в нашей квартире происходят странные вещи. Открываются шкафы, хлопают дверцы. Папа как увидит это, бежит на улицу. За ним – мама. Иногда ночью мы просыпаемся от жуткого скрежета. Мама говорит, что так ногтями скребла по полу тетушка, когда ее убивали.