– Но с чего ты вообще взяла, что твое состояние – это болезнь?
– Так говорят врачи. Да я и сама понимаю, что это не нормально, но не могу с собой ничего поделать. Будто против своей воли тебе звоню. Да какая, впрочем, теперь уже воля…
– А если они ошибаются? Врачи. Что, если это никакая не болезнь? Если все совсем наоборот? Что, если это они все больны?
Мама грустно засмеялась.
– Все психи именно так и считают, сынок. На то они и психи. Но даже если врачи и ошибаются, от этого симптомы не становятся легче. Я страдаю. Понимаешь? Вижу, что понимаешь. Знаешь, о чем говорю. Это ужасное состояние и у меня сердце кровью обливается, когда вижу, что ты тоже столкнулся с той же бедой. Да еще и в таком раннем возрасте. Наверное, это наследственное. Я уже и не знаю…
Она вздохнула и, от чего-то, поморщилась.
– А как ты поняла про меня?
– Иначе ты бы меня не слушал. Да и вообще, вряд ли приехал бы сюда. Даже по голосу было слышно, когда звонила тебе. Пока ты добирался, я только и делала, что убеждала себя в том, что ошиблась. А как увидела – поняла, что не ошиблась. У тебя на лице все написано.
Она охнула, глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Я прекрасно знал, что так бывает, когда у нее начинает болеть сердце. Уговорил прилечь и помог поудобнее устроиться на койке, больше похожей на тюремные нары, чем на кровать.
– Как мне вытащить тебя отсюда?
– Ох, не нужно, Коленька. Тебе сейчас о своем здоровье надо думать. Я уже старая, свое отжила. Буду вам обузой, да к тому же опасной обузой. Мария, опять же, не одобрит. Устраивайте свою жизнь, растите Юленьку. А мне недолго мучиться осталось. Здесь, таких как я, контролируют. Таблетки специальные дают, чтобы моторчик поскорее износился. Глядишь, через месяц-другой и решится все.
– Ты меня слышишь? Мы сегодня едем домой! Обещаю!
Она снова вздохнула, но на этот раз промолчала.
Все оказалось гораздо сложнее, чем я себе представлял, когда давал матери обещание. Все началось со скандала, который пришлось устроить надзирательнице, чтобы та помогла попасть на прием к главному врачу. Им оказался интеллигентного вида старичок, невысокого роста в элегантных очках с позолоченной оправой. Его седые, но все еще густые вьющиеся волосы, были уложены в безупречную прическу. На рабочем столе, как, впрочем, и во всей обстановке кабинета, царил идеальный порядок. Когда я вошел, тот неспешно подписывал какие-то документы, и даже не удостоил меня своим вниманием.
Я не стал дожидаться, когда старик предложит присесть. Прошел через просторный зал и сел в удобное кресло у стола, предназначавшееся для гостей. Врач продолжал подписывать бумажку за бумажкой и старательно делал вид, что не замечает меня. Когда последний документ был подписан, он аккуратно сгреб их в одну стопку, уложил в папку и нажал на кнопку, располагавшуюся на краю широкого стола. В кабинет вошла секретарша, которая, увидев меня, на мгновение замерла. Она не рассчитывала встретить здесь посетителя, потому что не видела, как я вошел в кабинет. Видимо, отлучалась куда-то из приемной. Она забрала папку и ретировалась хорошо поставленной походкой подиумной модели.