— Подожди, значит, ты говоришь, что я не знаю тебя? Ты серьезно? — Он не услышал того, что я сказала.
— Когда-то знал. Но больше не знаешь.
— Ты говоришь что-то бессмысленное.
Я согласилась. Казалось, мы ведем два разных разговора. Он слышит не то, что произносит мой рот. А я, в свою очередь, говорю вещи, которые не могут воспринять его уши.
Затем я вспомнила о том, как ему кто-то позвонил по телефону, когда мы были в летнем лагере «Леди-оф-Пайнз». Он вел себя так, словно наше расставание — сугубо моя вина, но верно ли это? Кого тут можно счесть виноватым?
— Может, это я должна спросить тебя, а нет ли у тебя кого-то еще? — сказала я. — А если бы был, ты бы признался мне?
— Нет, — произнес он, и его ответ показался мне пощечиной. Но тут он пояснил: — У меня никого нет. — И добавил: — Но создается впечатление, будто ты хочешь, чтобы был.
Я не могла ни в чем винить его. Я не годилась для отношений. Я дефектная. Была готова просочиться сквозь вот этот сток и шастать по трубам с теми единственными людьми, которые меня понимают. С девушками.
Я не знала, чего хочу от него: может, того, чтобы он обнял меня и сказал, что все это не имеет никакого значения. Чтобы почувствовал, что в кабинке кто-то есть, и не испугался.
Ничего такого он не сделал. Видите ли, Джеми Росси был великолепен. Он был добр. Он действительно стал частью меня или, по крайней мере, был во мне весь еще совсем недавно. Но помимо этого, он совершенно обычный семнадцатилетний парень, а от них нельзя ожидать слишком уж многого.
— Как тебе угодно, — сказал он, его глаза потемнели. — Похоже, между нами действительно все кончено. — Джеми повернулся к двери, и я подумала, что сейчас он уйдет; но тут он повернулся ко мне:
— На тебе мое худи. Сними его.
— Ты шутишь?
Он стоял и ждал, и по его лицу все было ясно. На нем отсутствовало какое-либо выражение — железная дверь, за которой он спрятал все свои эмоции; я никогда больше ничего не узнаю о них, если только не наберусь сил и не приподниму эту дверь. Он и не думал шутить.
— Ну давай же. — Из-за тебя я уже опоздал на урок. Отдай его мне, и я уйду.
Я расстегнула красное худи, стянула его с себя, сначала один рукав, потом другой. Под ним у меня была только майка из очень тонкого хлопка, а дело было в январе, и мои соски затвердели от холода, а руки покрылись гусиной кожей, и он, конечно же, увидит все это и позволит мне оставить худи у себя до скончания времен.
Но не тут-то было.
Я протянула ему худи, и оно повисло в воздухе. Джеми преодолел расстояние между нами, вырвал его у меня из рук и ушел.