– Это невозможно. Ты не можешь быть Ленарионом – мальчик умер пятнадцать лет назад!
– Все и должны были подумать, что он умер, – прошептал Лей, подавшись вперед всем корпусом. Лицо его снова исказилось, в глазах вместо прежнего блеска появился отчетливый огонек безумия, рот искривился в жестокой усмешке. После этого Лей ненадолго прикрыл веки, опустил голову и встряхнулся, словно сбрасывал с себя старую кожу. А когда снова выпрямился, то уже ничем не напоминал симпатичного, открытого, живого и всегда готового прийти на помощь парня, которого я знала раньше. Передо мной стоял совершенно другой человек. Чем-то взбудораженный, с нервно дергающимся уголком рта, возбужденно горящими глазами и, кажется, плохо умеющий себя контролировать.
Причем перемены эти случились так быстро, что от неожиданности я даже опешила. А Лайс и де Фосс одновременно отступили на шаг, неверяще уставившись на преобразившегося парня.
– Ну как, нравлюсь?! – издевательски прошипел он, снова подавшись вперед, словно хотел, чтобы мы получше его рассмотрели. При этом у него непроизвольно дернулось сперва одно плечо, затем другое. Потом опять дрогнул уголок рта, одно веко. Затем снова шевельнулось плечо. И в этот момент он стал похож на живую марионетку, которую кто-то невидимый дергал за ниточки. – Теперь я, по-твоему, похож на себя самого?!
– Райв, что происходит? – вполголоса пробормотал лорд Лайс, на всякий случай отступив от «решетки» еще на шаг. – Почему у него так изменилась аура?
– Потому что теперь это действительно Ленарион де Шийор – я хорошо помню его отпечаток, – так же тихо признался шеф. – Только, хоть убей, не понимаю, как ему удалось это провернуть.
– В нашей семье никогда не любили слабаков, – выплюнул Лей… вернее, тот, кем он стал, и снова задергался как припадочный. – Девчонок тихо душили в колыбели, мальчишек выпалывали как сорняки. Великий род… могущественный дар… ради него детей сортировали как породистых щенков и дозволяли жить лишь самым достойным!
– Тебя, как я вижу, достойным все-таки посчитали, – нейтральным тоном обронил де Фосс, каким-то чудом умудрившись сохранить самообладание.
У Ленариона опасно сверкнули глаза.
– Да! Но лишь потому, что других наследников у матери не было! А когда родилась Лани, было слишком поздно что-то менять – мое имя уже внесли во все необходимые списки!
– Значит, это она была слабой? – неожиданно вмешалась я. – Это от Лани хотели избавиться, и ты поэтому так переживал?
Безумец метнул на меня злой взгляд, но дергаться на время перестал. И, кажется, даже немного успокоился. По крайней мере, голос у него больше не дрожал от бешенства.