— Если разрешишь себя проводить, — не терял времени даром этот подлец.
Пусть проводит, — решила я. В конце концов, что в этом такого?
— Как я уже сказал, — смакуя каждое слово начал рассказ Астэр, — она была в меня влюблена. Увы, но я не отвечал ей взаимностью…
Да-да, так не отвечал, что предложение сделал. И только подслушанная сцена помешала мне его принять. Ну и ещё то, что я тогда считала, что сразу соглашаться — это не для принцесс, и горделиво обещала подумать, хотя мысленно уже примеряла подвенечное платье. И фату.
— … и честно ей об этом сказал. Но она не пожелала принять отказ, и всячески пыталась привлечь мой внимание. Характер-то у неё, если честно, гниловатый был… подленький…
Не знаю, как я его не ударила. Несмотря на свой «гниловатый» и «подленький» характер. Вот уж воистину — по тому как человек говорит о своих бывших, неважно даже о ком именно — начальстве, жене, любовнице, сразу видно какой он. Жалко только, что это понимание приходит с опытом. Ну змеёныш… ну, держись!
Не догадываясь, насколько бурный отклик находят его слова в моём сердце, Астэр продолжал:
— Она пакостила тем, за кем я пытался ухаживать, причём, делала далеко не безобидные вещи…
Ну, подумаешь, подложила жабу в кровать своей соседке. Тогда я и понятия не имела, что этот кобель за ней ухлёстывает, она меня просто своим характером бесила… А так даже смешно получилось. Тогда. Теперь мне стало стыдно — лягушек она действительно сильно боялась… но всё же вряд ли это можно назвать многочисленными и далеко не безобидными пакостями.
— А чем она Вам не нравилась-то? — перебила я, побоявшись, что не выдержу. И на самом деле сделаю какую-нибудь далеко не безобидную пакость.
— Она была слишком молода ещё… сущий ребёнок, — всё тем же снисходительным тоном сказал он, и тут я с ним была согласна. Это самой себе в шестнадцать лет кажешься взрослой и самой умной. А в двадцать пять — Астэру было тогда именно столько — уже понимаешь, каким ты сам был ещё ребёнком в то время, и на окружающих шестнадцатилетних смотришь уже тоже как на детей. Сама испытала это с близнецами. А он всё не унимался. — Да и характер, как я уже сказал… Так вот, я просто поговорил с ней довольно-таки жёстко, сказал, что между нами никогда и ничего не сможет быть, и что я люблю другую и женюсь на ней, и она взбесилась. Словно с цепи сорвалась. Чуть не убила меня, потом пыталась покончить с собой…
Вот что за чушь! Что-что, а жизнь я всегда любила… Тут, к счастью, перерыв закончился, и Астэр вернулся на своё место, так и не закончив свою безумную и насквозь лживую историю. Причём, по тому, как он её рассказывал, чувствовалось — это далеко не первый раз. Вряд ли он репетировал дома перед зеркалом все четырнадцать лет, чтобы потом пересказать её одной единственной имперке. Так что, приходится признать, что репутацию он мне изрядно подмочил… по крайней мере, среди своего круга общения в Конфедерации.