— Валя, успокойся. Прошу тебя, отпусти Соболева. Ну, хочешь, я внесу за него залог. Ему и так досталось по жизни.
— Ну, конечно, только твой пианист и переживал, других-то жизнь совсем не бьет!
— Послушай, я, если ты еще не понял, занимаюсь поисками настоящего убийцы Вадима Соболева. И я его найду. И тогда тебе все равно придется отпустить Игоря. Но только неизвестно, каким он выйдет из камеры. Он же хрупкий, как фарфоровый. Его один раз ударят, и он упадет, разобьется, как ваза. Валя, прошу тебя, будь человеком!
Но вместо ответа он отключил свой телефон. Я развернулся и поехал обратно в Москву. По дороге позвонил Кларе. Она не сразу взяла трубку. А когда все же взяла, то сразу, без вступления, принялась плакать и причитать. Просила прощения, кляла себя за то, что потеряла всякую осторожность.
— Я подумала, что вечером уж за мной никто следить не будет. Темно, холод такой на улице, чего бы им за мной следить?
Я слушал ее, думая о том, до какой же степени нужно быть оторванной от реальной жизни и наивной, чтобы полагать, будто бы время суток и холод могут помешать оперативной слежке. Насколько же легкомысленны были эти мои пианисты! Я им в какой-то степени даже позавидовал. Живут люди в своем мире и воспринимают жизнь в розовом свете.
— К тому же, когда Игорь вызвал такси и примчался в Москву, что мне оставалось делать? — продолжала в легкой истерике оправдываться она. — Он позвонил мне, я приехала туда, к тому дому, и мы с ним поднялись наверх, к Тане. Но ее там не оказалось, и тогда мы решили вернуться обратно за город.
Она повторяла уже то, что говорила мне накануне. А я? Я-то почему их не предупредил, чтобы они хотя бы не светили меня, мой дом? Отправились бы в какое-нибудь другое место, попытались скрыться. В гостиницу, ресторан. Так хотя бы можно было проверить, следят за ними или нет. Но разве им было дело до меня, до моих дел и отношений с полицией? Вот и помогай им после этого!
Упрекать ее, злиться, кричать на нее не было смысла. Все равно не поймет, только обидится, да еще и новые ошибки совершит.
— Эта соседка… Танина… Она была одна?
— Не знаю… Она вышла на шум, мы поговорили, и все. Ничего про нее не знаю. Фима, все рушится! Игоря арестовали, теперь его будут избивать в камере, я знаю, он многих людей раздражает, он же не такой, как все! Идеалист, романтик, наивный, как ребенок! Мало того что его могут посадить за убийство этого Соболева, так еще и его доброе имя ославят! Что делать? И к тому же Таня! Куда она делась? И что вообще со всеми нами происходит?