– Да, – прервала она его, – и потому что я не хотела слушать вас, потому что вы не нравились мне, потому что вы не могли приобрести меня, как мужчина приобретает девушку, вы устроили западню и увезли меня сюда, надеясь грубой силой получить то, на что я не хотела согласиться добровольно. Во всех Нидерландах, кажется, не найдется такого презренного человека, как Адриан, получивший фамилию ван Гоорль, незаконный сын Рамиро-галерника.
– Я уже говорил вам, что это неправда, – сердито возразил он. – Я не замешан в вашем похищении. Я ничего не знал о нем, пока не увидел вас здесь.
Она засмеялась горьким смехом.
– Не трудитесь оправдываться, если бы вы даже поклялись перед лицом самого Бога, я бы не поверила вам. Вспомните, что вы предали брата и благодетеля, и после того можете догадаться, как я отношусь к вашим словам.
Адриан глубоко вздохнул, и этот вздох пробудил в душе Эльзы некоторую надежду.
– Я уверена, что вы не решитесь на такое злое дело. Кровь Дирка ван Гоорля на вас. Неужели вы хотите еще иметь и мою смерть на своей душе? Говорю вам правду, клянусь Создателем, что, прежде чем я действительно стану вашей женой, я умру, а, может быть, не станет вас, или нас обоих. Понимаете?
– Понимаю, но…
– Но что? К чему это преступление? Ради спасения вашей души откажитесь принять в нем участие.
– Если я откажусь, отец женится на вас.
Эта была стрела, пущенная наудачу, но она попала в цель, потому что вдруг силы и красноречие, казалось, покинули Эльзу. Она подбежала к Адриану, сложив руки умоляющим жестом, и бросилась на колени.
– Помогите мне бежать, – молила она, – и я буду благословлять вас всю свою жизнь.
– Невозможно, – отвечал он. – Как бежать из этого места, где за нами следят? Говорю вам, это невозможно.
– В таком случае, – и в глазах Эльзы вспыхнул дикий огонь, – убейте его и освободите меня. Он дьявол. Он ваш злой гений. Вы сделали бы богоугодное дело. Убейте его и освободите меня.
– Я бы не прочь, – отвечал Адриан, – и чуть было уже однажды не сделал этого, но, не погубив свою душу, я не могу убить отца. Это ужаснейшее из преступлений. На исповеди…
– В таком случае, – прервала его она, – если уж необходимо проделать этот гнусный фарс, то клянитесь, что вы пощадите меня.
– Трудно предъявлять такое требование человеку, любящему вас больше всего на свете, – отвечал он, отворачиваясь.
– Вспомните, – продолжала она, и снова в ее взгляде вспыхнул недобрый огонек, – что вам недолго удастся любить живую женщину и, может быть, нам обоим придется предстать для решения этого дела перед престолом Всевышнего. Дайте мне клятву.