Стычек происходило множество, люди гибли массово, из одних только горожан умерло двенадцать тысяч, так что окрестности Харлема превратились в одно огромное кладбище и даже рыба в озере была отравлена трупами. Приступы, вылазки, засады, военные хитрости, отчаянные морские сражения, попытки штурма, взрывы мин и контрмин, при которых гибли тысячи, – все это сделалось обычными событиями дня.
К этому присоединились еще и другие ужасы: мороз при нехватке топлива, различные болезни, всегда развивающиеся во время осады, и самое худшее из бедствий – голод. Неделю за неделей, по мере того как затягивалась осада, запасы пищи уменьшались и, наконец, совсем истощились. Трава, выросшая на улице, остатки кожи на кожевенных заводах, все отбросы, кошки и крысы – все было съедено. На высокой башне собора уже много дней развевался черный флаг, который должен был известить принца Оранского в Лейдене, что в Харлеме царствует мрачное отчаяние. Были сделаны героические попытки прийти извне на помощь осажденным, но Баттенбург был разбит и умер, отступили и властительные князья Клотингена и Карлоо, потерявшие до шестисот человек. Надежды не оставалось!
Начали строить отчаянные планы: оставить детей, женщин и больных в городе, а всем способным носить оружие попытаться пробиться через ряды осаждающих. Надеялись, что испанцы сжалятся над безоружными, как будто чувство жалости было доступно этим людям, которые впоследствии подтаскивали раненых и больных к дверям госпиталей и здесь хладнокровно их убивали и вообще совершали повсюду такие зверства, описывать которые перо отказывается. Однако, повествует старинная хроника, «женщины поняли это и, собравшись вместе, подняли такой ужасный крик, что каменное сердце должно было дрогнуть, и невозможным оказалось бросить их».
Затем созрел другой план: окружив женщин и всех беспомощных горожан вооруженными людьми, выйти из города и биться с врагом, пока не падет последний человек. Услышав это и опасаясь того, что могли сделать доведенные до отчаяния люди, испанцы согласились на переговоры и сообщили жителям Харлема, что те останутся безнаказанными, если заплатят двести сорок тысяч флоринов. Не имея ни пищи, ни надежды, несчастные, защищавшиеся до тех пор, пока их четырехтысячный гарнизон не сократился до девятисот человек, сдались.
* * *
В половине первого рокового дня 12 июля ворота распахнулись, и испанцы, оставшиеся в живых, с доном Фердинандом во главе, под барабанный бой, с развевающимися знаменами, с обнаженным, отточенным для убийства оружием в руках, вступили в город Харлем. В глубокой нише между двумя кирпичными колоннами собора стояли четверо знакомых нам людей. Война и голод оставили их в живых, хотя они разделяли общую участь всех жителей. Фой и Мартин принимали участие в каждом сражении, как бы опасно оно ни было, ни на минуту не покидая друг друга, и испанцы близко познакомились с тяжестью меча «Молчание» и руки рубившего их рыжебородого великана.