Лейденская красавица (Хаггард) - страница 272

– Нисколько, уверяю вас.

– Но постойте, вы не можете распоряжаться этим богатством, оно принадлежит Эльзе Брант.

– Нет, ваше высочество, я по закону могу распоряжаться им, так как отец мой был назначен Брантом его наследником и душеприказчиком, а я унаследовал его права. Кроме того, хотя известная доля назначена Эльзе, она желает (ее письменное, засвидетельствованное заявление при мне), чтобы все деньги до последнего дуката пошли на нужды отечества по моему усмотрению. Отец ее, Хендрик Брант, всегда был хотел, чтобы его состояние пошло на пользу родине. Вот копия завещания, в котором он выражает волю, чтобы мы употребили его деньги «на защиту нашей страны, на борьбу за свободу веры и на уничтожение испанцев, каким образом и когда – вам укажет Господь». Передавая мне это завещание, он сказал: «Я уверен, что тысячи и десятки тысяч моих соотечественников будут жить, благословляя золото Хендрика Бранта». Находясь в убеждении, что Бог, надоумив его, в свое время укажет и нам Свою волю, мы ради сохранения сокровищ были готовы идти на смерть и пытку. Теперь, как предрек Брант, наступило время, теперь мы понимаем, зачем мы, я и этот человек, остались в живых. Мы представляем вам все сокровище в целости, до последнего флорина, не взяв и суммы, завещанной из этого богатства Мартину.

– Вы шутите! Вы шутите! – повторял принц.

По знаку Фоя Мартин подошел к тележке и снял покрывало. Под ним оказались пять покрытых грязью бочонков с меткой Б на каждом из них. Тут же наготове лежали молоток и долото. Положив оглобли тележки на стол, Мартин влез в тележку и несколькими сильными ударами молотка выбил дно первого попавшегося под руку бочонка. Под дном показалась шерсть, Мартин снял ее, опасаясь в душе, как бы не произошло какой-нибудь ошибки, и затем, не имея терпения дольше ждать, высыпал содержимое бочонка на пол.

В бочонке находились драгоценные камни, в которые Брант, предвидя смутное время, постепенно превращал свое крупное недвижимое имущество. Теперь они сверкающим ручьем, переливаясь красными, зелеными, белыми и голубыми огнями, полились из заржавевших от сырости ящичков, где хранились, кроме драгоценных жемчугов, заключенных в плотно закупоренной медной шкатулке, и со звоном рассыпались по полу.

– Кажется, драгоценных камней всего один бочонок, – сказал спокойно Фой, – в других, более тяжелых, золотые монеты. Вот, ваше высочество, опись, сверившись с которой вы можете убедиться, что мы ничего не утаили.

Но Вильгельм Оранский не слушал его, он смотрел на драгоценности и говорил про себя: