Настало утро, чудное, тихое осеннее утро. Но теперь, когда вчерашнее возбуждение улеглось, у Лизбеты было тяжело на сердце. Она встала и помогла единственной оставшейся в доме служанке приготовить завтрак, не обращая внимания на взгляды, которые девушка искоса бросала на нее. После того она пошла на рынок, чтобы истратить на все необходимое несколько из последних оставшихся у нее флоринов.
На улице она заметила, что служит предметом внимания, так как встречавшиеся с ней толкали друг друга, указывая на нее. Когда, смущенная, она поспешила домой, до ее тонкого слуха долетел разговор двух простых женщин, шедших за нею.
– Попалась, – говорила одна из женщин.
– Поделом ей, – отвечала другая, – зачем гонялась за испанским доном и женила его на себе!
– Еще хорошо, что удалось. Ей ничего не оставалось делать, – перебила первая, – концы надо хоронить скорее.
Оглянувшись, Лизбета увидела, как они пальцами зажимали себе нос, будто стараясь предохранить себя от дурного запаха.
Тут Лизбета уже не могла дольше выдержать и обратилась к женщинам.
– Злые сплетницы, – бросила она им в лицо и быстро пошла вперед, преследуемая их громким, обидным смехом.
Дома ей сказали, что ее ожидают двое мужчин. Они оказались кредиторами, требовавшими больших денежных сумм, которых Лизбета не в состоянии заплатить. Она сказала им, что ничего не знает о всех этих делах. Тогда они показали ей ее собственную подпись на ее заемных письмах, и она вспомнила, что была принуждена подписывать много подобных документов, – все, что ей подавал человек, называвшийся ее мужем, – ради хотя бы кратковременного освобождения от его присутствия. Наконец ростовщики ушли, заявив, что получат свои деньги, хотя бы для этого им пришлось вытащить постель из-под Лизбеты.
После того наступили одиночество и тишина. Ни один друг не пришел утешить бедную женщину. Правда, у нее уже не оставалось друзей, так как по приказанию мужа она прекратила знакомство даже с теми, кто после странных обстоятельств, сопровождавших ее замужество, все еще не чуждались ее. Монтальво говорил, что не желает терпеть в своем доме сплетниц-голландок, а последние думали, что Лизбета из гордости прервала всякие сношения с соотечественниками своего круга.
Наступил полдень, а Лизбета не могла проглотить ни куска. Уже целые сутки она ничего не ела, судорога сжимала ей горло, а между тем в ее положении необходимо было есть. Теперь она начинала чувствовать позор, обрушившийся на нее. Она была замужем и не имела мужа. Скоро ей предстояло сделаться матерью, но каков будет этот ребенок? И что станет с ней самой? Что подумает о ней Дирк, Дирк, ради которого она сделала и перенесла все это? Такие мысли роились в ее голове, когда она весь долгий вечер пролежала в постели, пока у нее не закружилась голова и сознание не покинуло ее. В голове ее водворился полный хаос, целый ад беспорядочных грез.