Марта вернулась с ней в дом, и они вместе принялись за приготовление ужина. И поджаривая рыбу на огне, Лизбета уже смеялась, как, бывало, в дни своего девичества. Они поужинали с аппетитом, и, убрав все, Марта громко прочла молитву, а после того достала свое сокровище – Библию и, не боясь ничего, хотя знала, что Лизбета католичка, приготовилась читать, присев на корточки перед горящим очагом.
– Видите, мейнфроу, какое здесь удобное место для житья еретички. Где еще женщина могла бы читать Библию, не боясь ни шпионов, ни монахов?
Вспомнив историю Марты, Лизбета содрогнулась…
– Ну, теперь, – снова заговорила Марта, окончив чтение, – скажите мне, прежде чем лечь спать, что привело вас на Харлемское озеро и что с вами сделал этот испанец. Не бойтесь, хотя я и полоумная, – так, по крайней мере, они называют меня, – но я могу дать совет. Нас с вами, дочь ван Хаута, связывает многое: кое-что вы знаете и видите, а кое-что не можете знать и видеть, но Бог все взвесит в свое время.
Лизбета смотрела на истощенную, обезображенную почти до потери человеческого образа долгой физической и нравственной мукой женщину и проникалась все большим доверием к Марте. Чувствуя, что к ней относятся с участием, в чем она очень нуждалась, она рассказала свою историю с начала до конца.
Марта слушала молча, ее, по-видимому, не могло уже удивить ничто со стороны испанца, и только, когда Лизбета кончила, сказала:
– Ах, дитя, если б вы знали обо мне и умели меня найти, вы бы попросили меня о помощи.
– Что бы вы могли сделать, матушка? – спросила Лизбета.
– Сделать? Я бы стала следить за ним день и ночь, пока не подкараулила бы его в каком-нибудь уединенном месте и там… – Марта протянула руку, и Лизбета увидела, как при красном свете огня в руке сверкнул нож.
Она в страхе отшатнулась.
– Чего же вы испугались, моя красавица? – спросила Марта. – Я говорю вам, что живу теперь только для того, чтобы убивать испанцев, да прежде всего монахов, а потом – прочих. За мной еще много долгов: за каждую пытку мужа – жизнь, за каждый его стон на костре – жизнь, да столько жизней за отца и половину их за сына. Я буду долго жить, я это знаю, и долг будет оплачен… до последнего стивера.
Говоря это, она встала, и свет от огня осветил ее всю. Ужасное лицо увидала перед собой Лизбета, страстное и энергичное, лицо вдохновенной мстительницы, сухое и нечеловеческое, но не отталкивающее. Испуганная и пораженная, молодая женщина молчала.
– Я пугаю вас, – продолжала Марта, – вы, несмотря на все свои страдания, еще питаетесь молоком человеческой доброты. Подождите, подождите, когда они умертвят любимого вами человека, тогда ваше сердце станет таким же, как мое, и тогда вы станете жить не ради любви, не ради самой жизни, но чтобы быть мечом – мечом в руках Господа.