Мартин затворил дверь и зажег три фонаря, которые повесил на крючья на стене.
– Хотите пофехтовать? – спросил он Фоя.
Фой кивнул утвердительно, говоря:
– Мне хочется прогнать вкус всего этого, поэтому не щади меня. Нападай, пока я не разозлюсь, я тогда забуду… – Он снял с гвоздя кожаный шлем и надел на голову.
– Забудете?.. Что? – спросил Мартин.
– Молитву, сожжение, фроу Янсен и рассуждения Адриана.
– Да, это самое худшее из всего, – великан нагнулся и продолжал шепотом, – не спускайте с него глаз, хеер Фой.
– Что ты хочешь сказать этим? – спросил Фой резко, вспыхнув.
– То, что говорю.
– Ты забываешь, что говоришь о моем брате, родном сыне моей матери. Я не хочу слышать ничего дурного об Адриане. Он смотрит на многое иначе, чем мы, но в душе он добр. Понимаешь?
– Он не сын вашего отца, менеер. Яблоко недалеко падает от яблони. Порода сказывается. Мне приходилось разводить лошадей, и я знаю.
Фой смотрел на него и колебался.
– Нет, – сказал Мартин, отвечая на вопрос, который прочел в его глазах, – я не имею ничего против него, но он на все смотрит не так, и к тому же он испанец…
– А ты не любишь испанцев, – перебил его Фой. – Ты несправедливая, упрямая свинья.
Мартин улыбнулся.
– Я не люблю испанцев, менеер, да и вы скоро перестанете любить их. Ну, долг платежом красен – и они не любят меня.
– Как это тебе удалось так тихо обделать это дело? – спросил Фой, вспомнив о недавнем происшествии. – Отчего ты не позволил мне помочь тебе?
– Вы бы нашумели, менеер, а зачем привлекать к себе внимание. Они к тому же были вооружены и могли ранить вас.
– Ты прав. А как ты это сделал? Мне не было видно.
– Я выучился этой штуке в Фрисландии – мне показали матросы. На шее у человека, здесь, позади, есть такое место, что если схватить за него, то человек сию секунду лишается чувств. Вот так, менеер… – он на секунду схватил молодого человека за шею, и тот почувствовал, что лишается сознания.
– Пусти! – прохрипел он, отбиваясь ногами.
– Я только хотел показать вам, – ответил Мартин, подняв веки. – Вот когда они лишились чувств, было уже не трудно столкнуть их головами так, чтобы они уже больше не приходили в себя. Если бы я не убил их, – прибавил он, – так… Ну, все равно они умерли, а мы с вами поужинали, и теперь я жду. Как мы станем фехтовать: на голландский или на испанский манер?
– Сначала по-голландски, а потом по-испански, – отвечал Фой.
– Хорошо, стало быть, обе понадобятся. – Он снял со стены две рапиры, оправленные в старые рукоятки от мечей, чтобы защитить руки фехтующих.
Оба стали в позицию, и тут, при свете фонарей, Мартин предстал во весь свой гигантский рост. Фой, тоже высокий и статный, крепко сложенный, как все его соотечественники, казался мальчиком перед своим противником.