Такова в главных чертах характеристика Адриана, носившего фамилию ван Гоорль, суеверного мечтателя, пустого сибарита, скучающего автора стихов, изобретателя фальшивых выводов, слабохарактерного и страстного себялюбца. Лучшие чувства его, как, например, любовь к матери и еще другая привязанность, о которой будет сказано ниже, были не более как проявлением того же эгоизма – его собственного тщеславия и погони за удовольствиями. Его нельзя было назвать дурным человеком, в нем были и некоторые порядочные черты. Так, например, он был способен иметь хорошие намерения и горько раскаиваться в своих поступках, даже временами мог испытывать горячие порывы. Но вырасти в душе Адриана эти зародыши добрых задатков могли, только если бы крепкие стены защищали их от внешних искушений. Адриан никогда не был в состоянии устоять против соблазнов. От природы он был предназначен служить игрушкой других людей, а также своих собственных желаний.
Можно спросить: что он унаследовал от матери? Была ли в его слабом, неблагородном характере хотя бы одна ее чистая, благородная черта? Вряд ли. Может быть, из-за того, что его появление на свет вовсе не было желанным, она передала ему часть своего тела, но не дала ничего от того, чем могла распоряжаться сама, – от своей души? Кто знает! Одно достоверно, что от матери он не унаследовал ничего, кроме доли голландского упрямства в исполнении своих замыслов, что в соединении с его прочими свойствами делало его очень опасным – превращало в человека, которого приходилось бояться и от которого следовало бежать.
* * *
Адриан дошел до Белых ворот и, остановившись у городского рва, задумался. Подобно многим своим молодым соотечественникам-современникам, он имел военные наклонности и был убежден, что при случае мог бы сделаться выдающимся полководцем. Теперь он рисовал себе картину осады Лейдена большой армией, состоящей под его началом, и располагал ее так, чтобы вызвать скорейшее падение города. Не мог он знать тогда, что через несколько лет такой же задачей будет занят ум Вальдеса и других великих испанских полководцев.
Вдруг его мечты нарушились грубым голосом, крикнувшим:
– Проснись, испанец! – И какой-то твердый предмет – зеленое яблоко – чуть не сбил перья с его плоского берета. Адриан оглянулся с бранью и увидел двух парней лет пятнадцати, высунувших языки и строивших ему рожи из-за угла караулки. Лейденская молодежь не любила Адриана, и он знал это. Сочтя за лучшее не обращать внимания на оскорбление, он собирался идти дальше, но один из парней, ободренный безнаказанностью, вышел из-за угла и начал раскланиваться перед ним так, что его потертая шапка свалилась с головы в пыль. При этом он насмешливо говорил товарищу: