В комнате угодила в руки Ксержика, все еще не отмывшегося от крови. Наоборот, порезов на руках прибавилось. Заметив интерес к своим увечьям, некромант покосился на магистра сущностей: «Ему нужна сила».
Убедившись, что Липнер все сделал правильно, Лазавей вышел на середину комнаты и прикрыл глаза. Тшольке замкнула контур заклинаний, цепным псом рядом с Юлианой встав у дверей.
– Идут! – сквозь зубы процедила она.
Магистр Лазавей вздохнул и открыл глаза. Рука налилась сиреневым свечением и неожиданно наполовину исчезла. Маг замер, превратившись в каменное изваяние.
– Ничего, стража задержит, – утешила Осунта. – Выиграем пару минут.
– Разве стражники их не повяжут? – удивилась я.
– Агния, десять стражников и пятьдесят – шестьдесят разгневанных священников, напичканных дешевыми заготовками заклинаний, – кто кого? Без подмоги ничего не сумеют.
– Но как они прошли незамеченными, как такую толпу пропустили?
– Они не дураки, – хмыкнул некромант, – в стадо сбились у наших дверей. А так по двое-трое пробирались улочками. Многие живут в городе, кто-то на самоходах приехал. Жаль, не удалось накрыть всех каменными глыбами: не успел. И не сумел – жить хотелось, долго и счастливо, а не геройски и пару минут.
Похоже, Алоис забыл о ремне. Напоминать не стала.
– А Первосвященник?
Ксержик заверил, только с замком и послушниками вышла осечка, в остальном чисто, Златории ничего не грозило.
Отвлеклась, перестала следить за Лазавеем, но он сам напомнил о себе, с натугой, очевидно, испытывая колоссальное напряжение, процедил:
– Сгруппировались, тесно встали – и вперед. Не гарантирую, что попадем в Вышград: некогда делать точные расчеты.
В дверь настойчиво постучали. Сначала колотили руками, потом, сообразив, что не откроем, уже ногами, громогласно требуя выйти именем кого-то, мне неизвестного. А еще лучше убраться из добропорядочной гостиницы. По голосу признала хозяина – избавлялся от опасных постояльцев. Как говорится, горшки дороже чужой жизни: за них заплачено. Тшольке солгала, будто не одета и вообще занята приятным делом, которое на троих не делят.
За дверью на миг воцарилась тишина.
Мы дружно обернулись к магистру Лазавею. Перед ним дрожало, пыхая то холодом, то жаром, пространство. Рваные края переливались сиреневым цветом, а глубина зияла чернотой. Магистр удерживал проход между мирами разведенными руками. Сквозь них, сверкая, сочилась магия.
– Эдвин, может, по одному, ты не удержишь, – с тревогой предложила Осунта.
– Времени нет. Молись, чтобы вышло.
Меня первой толкнули в знакомую вязкую субстанцию, мгновенно наградившую мигренью и носовым кровотечением. Воздух сжал тело в тиски, лишив слуха и возможности передвигаться.