Рука нащупала булыжник. Как и все деревенские, бросать камни умела и с удовольствием запустила оружие в мерзавца. Маг взвыл, запрыгал на одной ноге.
– Вот с-с-с… дрянь! – в последний момент меня передумали называть невестой кобеля.
– Я не дрянь, а разлученная с мужем жена. Радуйтесь, что рядом ножа нет.
Кривясь, растирала запястье и гадала, смогу ли двигать рукой. Бросок дорого дался, хотелось кататься по земле и тихо поскуливать.
– Радуюсь! – огрызнулся магистр. Он неуклюже плюхнулся на землю и закатал штанину. По коже расползся синяк. Как всегда, больше криков – мужчины любят преувеличивать увечья. – Ты соображаешь, что убить могла? – напустился на меня маг, сверкая глазами.
– Да не больше, чем вы меня.
Лазавей плотно сжал губы. Вокруг его пальцев слегка заискрился воздух. Ладони будто закололо иголками: кожа уловила магию. Отчего-то не испугалась, наоборот, с вызовом посмотрела на магистра. Пусть убивает, все равно. Хендрик остался в Златории, здесь священники, я – маленькая и беспомощная. Шансов выжить никаких.
На перебранку явилась магистр Тшольке. Странно, что остальные не подтянулись. Я бы точно нос высунула.
– Это она? – Осунта покосилась на закатанную штанину.
– Могу и вас осчастливить, – буркнула я и потребовала: – Немедленно верните меня назад!
– Ты нужна Златории, – отрезала магистр Тшольке и ехидно добавила: – Сама предложила, сама напросилась.
Всегда знала, язык нужно держать за зубами, а инициатива наказуема, но как тяжело молчать!
Ладно, не одному же магистру Лазавею страдать, камней хватает. Осунту Тшольке я ненавидела всей душой, с первой минуты знакомства, посему без зазрения совести запустила в нее камнем. Эх, промахнулась, угодила в защитный мыльный пузырь!
– Так, мне это надоело, я ее свяжу.
«Хвостатая» ведьма насупилась, вскинула руки, но спутник остановил. Не ожидала от него. Маг покачал головой и мягко попросил:
– Иди к остальным, Осунта, я разберусь. Девочка перенервничала.
Магистр Тшольке одарила убийственным взглядом и процедила, что всегда знала, ничего путного из меня не выйдет. Взяли из жалости вздорную девицу, теперь расхлебываем. После пообещала в красках расписать декану все прелести увиденной сцены и ходатайствовать о наказании, а то и исключении из академии.
– Никогда не думала, что в академии преподают люди сомнительных моральных качеств, – я в долгу не осталась, щедро добавила яда в голос.
Что теряю, раз исключать собрались?
Непередаваемые все же ощущения, когда вас чуть-чуть не убили. Вот и я осеклась, со страхом взирая на обуглившуюся траву рядом. А у стервы характер!