Еще статное женское тело грациозно прогнулось, начиная свой танец. Я хорошо помнил, чем он закончится, и отчаянно рванулся вперед, гребя по трупам шестью лапами.
Стихия воздуха!
Сельфина оставалась единственной, кто ею владел. Из-за уникальности школы эти спеллы сохранили первоначальную и потому непревзойденную мощь. Я вспомнил слухи, что такой же архи-элемент достался после Цитадели еще нескольким игрокам. Все они бесследно пропали. Люди подозревали, что их исчезновение неслучайно, но только подозрениями всё и закончилось. Открыто обвинить Сельфину в убийстве никто не решился.
Конечно же, опять опоздал. Несколько стремительных воронок из ветвящихся молний поймали меня еще на полпути к цели. Лапы свело судорогой, и я кубарем покатился к ножкам магички. Беспомощно лежа на полу, я мог лишь слабо дрыгать лапками, точно перевернутый на спину жук. Остаточный электрический заряд тихо потрескивал, парализуя нейронные связи. Кора головного мозга традиционно уязвима даже к слабому электричеству.
– Не мучай себя, любимый, – промурлыкала Сельфина. – Не напрягайся попусту. Для паралича достаточно лишь поддерживать этот дебафф. Скоро ты заснешь и всё забудешь. А проснется опять Зергель. Не могу на тебя даже злиться. К счастью, есть на ком отыграться…
– Начинайте! – скомандовала она кому-то.
– Мама, не надо! – Анечка повисла у нее на плечах.
– Ты позоришь меня, дрянь! – Сельфина отбросила ее размашистой звонкой пощечиной.
Мои веки тяжелели и стали закрываться. Я проваливался в тупое темное забытье, но успел увидеть, как на спину Сельфине прыгнула Аня, нанося ей удар за ударом.
«Я не ты, мама! Не ты! Не ты!» – крики и предсмертный хрип слышались уже как бы издалека.
Картинка медленно гасла, словно кто-то мудро и милосердно притушил свет. И это хорошо. Я не хотел видеть, что будет дальше.
Где-то монотонно и страшно выла сирена. Какое-то время я считал собой этот звук. Кроме него, в темноте ничего не было. Теперь же будто образовалась трещина, через которую стал возвращаться внешний мир, угрожая затопить светом и суетой комфорт безмыслия. Разум словно собирался из рассыпанных мелких частей, склеенных небрежно и наспех. Собирался медленно и неохотно.
Теперь я всё помню. И мне придется открыть глаза.
Как оказалось, несколько глаз. Всё еще тело рогатого жука. С шерстью, как ни странно. И оно надежно привязано к холодной твердой поверхности. Скорее всего, стол. Точно на таком же лежала Фэй в голограмме. Значит, ее держат где-то рядом.
Но почему никого нет, дверь в коридор распахнута и воет сирена?