— Кроме желания понравиться, — ворчит под стулом Ариан.
— Естественно. — Ламонт пожирает меня взглядом. — Разве можно удержаться от соблазна, когда рядом такая восхитительная женщина? Могу понять твоё раздражение, ведь жрицы в любом случае не для лунных воинов.
Ариан лишь усмехается мне в пятку. Лижет её влажным шершавым языком.
Маячащий перед носом комар отвлекает от их спора. Комары и мошки неистово вьются возле свечей и светильников, но подыхать отказываются. Ламонт резким движением сгребает комара и отбрасывает сплющенное тельце. Хмурится:
— Прости, я не предполагал, что будет столько комаров. Обычно их в разы меньше, а сегодня… просто удивительно, словно со всей округи слетелись. Кстати, ты могла бы попробовать избавиться от них лунным даром.
— Как? — Раздражённо сгоняю комаров с себя и, наклонившись вперёд, отмахиваю от губ Ламонта, у него и так на скуле и подбородке уже вспухают красные пятна, ему в этом плане совсем не везёт.
Поймав ладонь, он прижимается к ней спасёнными губами и шепчет:
— Выкинь их в Сумеречный мир.
Задумываюсь: если владеешь даром, это отличный способ. И, наверное, при желании можно из Сумеречного мира сюда комаров накидать, чтобы было побольше их и поменьше романтики…
Толкаю пяткой мокрый наглый нос. Очень надеюсь, что комары — не шутка Ариана.
— Я только-только осваиваю дар. — Опускаю взгляд на шашлыки. Сглатываю слюну. — Вряд ли получится.
Ламонт переплетает наши пальцы:
— Поверь в себя. Ты справишься. Ты не хуже предыдущих жриц, а любая жрица это умеет.
Он смотрит так уверенно, так ободряюще держит за руку, так в меня верит, что соглашаюсь попробовать. Надо же как-то спасаться от озверевших тварей.
* * *
Только через полчаса, ценой миллионов моих нервных клеток, убитых на неудачные попытки, получается изгнать кровососов на Землю. К этому времени шашлык остывает, и уже не до романтики. Да и Ламонта волдыри от укусов не красят, хотя он их не замечает.
А ведь это могло быть самое романтичное свидание в жизни. Если не считать полётов с Арианом… Нет, пожалуй, даже это прелестное место не сравнится с красотой Вселенной и умопомрачительными поцелуями в невесомости.
Воспоминание о них разжигает внутри меня пламя, его жар прокатывается по телу. Глаза Ламонта темнеют, ноздри трепещут. Ариан приподнимается под стулом. Напряжение расплёскивается в воздухе. Ламонт прижимается губами к моей ладони, целует запястье, тянет с него ткань, пытаясь освободить руку.
Страх колючками пробегает по сердцу, но томный взгляд Ламонта исподлобья, влажное тепло его языка на нежной, обострённо чувствительной коже, прикосновение меха Ариана к ноге, воспоминания о поцелуе, осознание, что оба зверя чувствуют отголоски проснувшегося во мне желания — всё это так остро, опасно будоражит. Дыхание перехватывает. Чувствую угрозу, но что-то звериное внутри меня жаждет этой опасности, жаждет увидеть сцепившихся хищников и принадлежать сильнейшему прямо сейчас, и рык Ариана и вторящий ему рык Ламонта только подстёгивают это пьянящее желание…