Смотрим друг на друга, и моё сердце пускается вскачь, дыхание учащается. Халат Ариана кажется невыносимо тяжёлым, горячим, как объятия. Страшно и хорошо. И пальцы дрожат. Облизываю пересохшие губы. Любуюсь. Потому что даже если не любить собак и волков, стоящий внизу зверь бесспорно прекрасен: лоснящаяся шкура, мощные лапы и грудь, красивая узкая морда. И вся фигура выражает собой несокрушимую мощь и уверенность.
И этот зверь смотрит на меня.
Он полностью разворачивается и уверенной поступью направляется в дом.
Ой, надеюсь, Ариан не истолковал мой пристальный взгляд как приглашение…
Восхищение восхищением, но что-то мне страшно. Подбегаю к двери. Замок на ней так себе — на один удар лапой. Мебель выглядит слишком тяжёлой, чтобы я успела её к двери подтащить.
Приваливаюсь к двери сама. Сердце-то как стучит. И дышать тяжело. Ой-ой. И ноги подкашиваются. И руки всё ещё дрожат. И жарко мне и… томно? Нет, если прислушаться к телу, то можно подумать, что ситуация меня возбуждает. С какой стати? Не знаю, я как-то поспокойнее люблю, с долгим взаимным присматриванием. И чтобы мужчина начал возбуждать, мне нужно к нему привыкнуть — узнать его, понимать хотя бы немного. Привыкнуть к запахам и прикосновениям, позволить переходить черту за чертой всё дальше и дальше, а не так, как сейчас.
И исходя из этого, к мужчине-зверю я должна привыкать ещё дольше, чтобы не писаться от страха, когда он превращается в такое когтисто-зубастое, способное джип неловким движением лапы измять.
К двери я прижимаюсь крепко, поэтому ощущаю, что её что-то касается, надавливает… трётся о неё. И, кажется, даже слышу тихий утробный рык.
«Контролирует он себя, как же», — зажмуриваюсь.
Дверь снова выгибается от давления с той стороны. Тихо потрескивают косяки, дёргается ручка. Затем — странное шуршание. И поток воздуха, ударивший из-под двери, щекочет пятки. Кажется, волчища завалился под дверью.
Стою, не шевелясь, едва дыша. Сердцу пора переезжать в горло на ПМЖ.
Время тянется очень медленно, тревожно. Ариан не пытается прорваться, но отходить от двери страшно — так я хотя бы пойму, если он решит что-нибудь сделать.
— Тамара, ложись спать, — устало звучит его голос с той стороны.
Молчу. Долго молчу.
— Тамара, я знаю, что ты стоишь возле двери.
— Что это значит? — мой голос звучит неожиданно сильно.
— Я тебя охраняю, — какие-то мурлыкающие нотки. — Я же обещал. Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки.
И правда обещал. Может, я себя просто накручиваю? Может, тому мужчине на джипе Ариан не доверял, вот и прогнал, а я напридумывала себе?