— Странно, странно. Возможно, я тебе что-нибудь говорил?
— Да, очень возможно, сухо произнёс Мельников. У него вдруг резко усилилась головная боль. Взглянув на часы, он продолжил:
— Слушай, Денис. Мы никак не сможем перехватить информацию. Если Фроликов с Шаповаловым накурились в хлам, то Баранов, вряд ли. Фроликов, впрочем, тоже не идиот. Наверняка, схема будет такая: Фроликов проезжает мимо четвёртого соучастника и даёт ему знак, что всё хорошо. Тот звонит Барановскому помощнику, и дискета — у Березовского. В общем, надо их брать. Чего тянуть время?
— Если их сейчас взять, дискета уйдёт хрен знает куда, — возразил Агеев, а это хуже, чем если она уйдет к Березовскому. Но, возможно, четвёртого соучастника вовсе даже и нет. Если так — эти два укурка будут пытаться воспользоваться другим телефоном. Вот уж тогда мы будем их брать.
— Как знаешь, — произнёс Мельников, погасив сигарету, которая почему-то его бесила, и взяв из пачки другую. Ему совсем не хотелось спорить. Ему хотелось только послать всех матом, влить в себя стакан водки и застрелиться. Агеев, судя по его воспалённым и злым глазам, пребывал во власти похожего настроения. Было десять ноль пять.
— Да пошёл ты в жопу! — процедил Мельников, сбросив прохоровский звонок, — какого вы чёрта все от меня хотите? Я — на работе! Вчера я был на работе, завтра и после завтра буду я на работе. И сдохну я на работе! Агеев, а ты где сдохнешь?
— На проститутке.
— Врёшь, сука, врёшь! Ты верен жене, как Родине. Ты трахаешь проститутку, думая о жене. Ты топишь страну в крови, думая о Родине.
— Слушай, Игорь! Не выводи меня из себя.
— О, какой апломб! Должно быть, именно так говорил твой дед с моим дедом, когда лепил ему пятьдесят восьмую в долбанном упырятнике на Лубянке!
— Мельников, ни один из моих дедов в Москве даже не был. Оба они всю жизнь пахали и сеяли.
— Сеяли мудрое, доброе, вечное — выросло глупое, злое, увечное, — усмехнулся оперативник, сместив салонное зеркало так, чтоб Агеев мог себя видеть.
— Послушай, Игорь! Я понимаю, что ты всего четыре часа поспал после двух бессонных ночей, но, честное слово, — моей вины в этом нет. Заткнись по-хорошему.
Мельников не заткнулся бы даже и под угрозой смерти, но в этот миг по оперативной связи вдруг прозвучал его позывной. Он вышел на связь.
— Приём.
— Он с кейсом садится в Форд, — сообщили с площади, — отъезжают.
— А девка, значит, осталась в джипе?
— Да. Джип стоит.
— А те куда направляются?
— Со стоянки только отъехали. Погоди.
Мельников курил, слегка опустив стекло. В щель задувал ветер и залетали капли дождя, отбрасываемые проезжавшими мимо автомобилями. На Агеевском лбу поблёскивал пот, разбавленный спиртом. Прошло около минуты, прежде чем Триумфальная вновь подала сигнал.