Проходя по коридору к спальне Ферала, она мечтала о поцелуе – одном сладком поцелуе, – а обнаружила…
Что ж.
Спэрроу чувствовала себя как ребенок. Вдобавок ко всему остальному – боли в груди, словно по ее сердцам потоптались, изумления, от которого до сих пор перехватывало дыхание, – ей было стыдно. Она думала о поцелуе, в то время как они занимались… этим. Это так далеко за пределами всего, что она знала. Раньше Сарай им рассказывала, чем занимаются люди, и это звучало так вопиюще, так недоступно! Девушка никогда даже не представляла, как будет заниматься чем-то подобным сама, и несмотря на стремления сестры к поцелуям, она никогда не представляла, что этим займется Руби. И уж точно не с Фералом. Спэрроу закрыла глаза и взялась руками за голову. Она чувствовала себя глупой, преданной и… брошенной.
Спэрроу взвесила сливу в руке, и на секунду та воплотила все, кем она не была – или же, наоборот, каждую милую, скучную черту, которую она отождествляла.
Руби была огнем – огнем и желаниями, как факельный имбирь, а Спэрроу была… фруктом? Нет, хуже: она кимрил, сладковатый, питательный и пресный. Девушка замахнулась и кинула сливу так далеко, как могла. О чем мгновенно пожалела. «Может, попаду в одного из них», – сказала как-то Руби, но Спэрроу не хотела ни в кого попадать.
Ну, может, в Руби и Ферала.
Словно по мановению руки, в сад вышла Руби. Увидев ее, Спэрроу сорвала еще одну сливу – не кинула, но придержала на всякий случай.
– Чего не спишь? – поинтересовалась девушка.
– Я голодная, – ответила Руби. Для голодных обитателей в цитадели Мезартима никогда не существовало кладовой, в которой можно было бы тайно рыться по ночам. У них имелись лишь сливовые деревья, постоянно выращиваемые Спэрроу.
– Неудивительно, – сказала она, подкидывая сливу на ладони. – В последнее время ты была очень… активной.
Руби пожала плечами, ни капельки не раскаиваясь. Затем прошлась по тропинке, вдоль которой росли разные травы, и вокруг нее заблагоухали ароматы. Ее волосы были растрепаны, как обычно – или даже больше, чем обычно, от недавних упражнений, – а на самой девушке была сорочка и развязанный халат, тесемки которого болтались позади нее как шелковые кошачьи хвостики.
Руби вальяжно прислонилась к балюстраде. Оторвала сливу и впилась в нее зубами. Сок стекал по пальцам. Она облизала их и посмотрела на Пик.
– Ты любишь его? – спросила девушка.
– Что? – Спэрроу насупилась. – Нет!
С тем же успехом она могла вообще не отвечать, Руби полностью ее проигнорировала:
– Я ведь не знала. Могла бы мне и сказать.