Водитель микроавтобуса сказал, что его зовут Олд Голд.[6] Волосатый парень с большими корявыми руками. Казалось, что эти руки ему приделали специально для нашей поездки. Фургончик тоже, судя по всему, латали на коленке. Разные двери, купленная на уличной распродаже решетка радиатора, липкий слой серой краски. Вместо сидений привинчены кресла, вроде самолетных. Вот, пожалуй, и все. Стопки одеял, ящики из-под клементинов. Пол местами прогнил: глядя под ноги, вполне можно было рассмотреть кусочки дороги.
— Спасибо, что подвозите, — сказал я.
Олд Голд промолчал и направил машину в пасть тоннеля. Эта древняя канализация под рекой всегда меня нервировала. Слишком большая скорость для любителя нор. Никакой теплой грязи. Мне не хватало спокойствия верхнего уровня, хотелось, чтобы нас выплюнуло на поверхность, к воздуху, загородным просторам, маленьким городкам. Фургон трясся по тоннелю, облицованному засаленной плиткой. Землеройки — вот кто это строит. Я смотрел передачу по историческому каналу. Некоторых погребло под обвалившимися стенами вместе с бутербродами с болонской колбасой. Прогресс, преступление. Прогресс, премьера по кабельному.
— Она нас не задержит? — спросил я.
— Кто она?
— Эта малышка, — сказал я, похлопав по рулевой колонке.
— Не трогать, — сказал Олд Голд. — Ничего не трогать.
— Извините, — сказал я.
Мы, наконец, выбрались на поверхность, и я заметил звезды шрамов у него над бровью и под ухом.
— Вы боксер? — спросил я.
— Когда я был еще пацаном, — ответил Олд Голд, — мой отец прибил к кухонной двери дубовую доску. И нам надо было ударить по ней девяносто восемь раз каждой рукой перед ужином.
— Девяносто восемь?
— Если бы сто, урок пропал бы зазря, наверное.
— Я, кажется, понял.
— Однажды я дрался с Клеллоном Бичем.
— Никогда о нем не слышал.
— Ты никогда не служил на флоте.
— Не служил, — ответил я.
— Я это сразу понял, — сказал Олд Голд — Подтверждения не требуется. Меня воспитывали огнем.
— Что?
— Ничего, — сказал Олд Голд.
Мы ехали на север и снова молчали. Заводы, потом поля, потом леса, города в лесах. Мы остановились заправиться в местечке под названием Мэйпсбург. Олд Голд купил бензин и двойную упаковку кексов лабораторно-розового цвета.
— Ты ведь не травоядный? — спросил он.
— Не кто?
— Потому что они вроде из Алабамы. Знаешь, эти, гидрогенизированные.
— А что, нормальные, — сказал я.