— Его вещи забрали.
— Здесь есть прачечная.
Трубайт начал стонать. Его тело заболботало под простынями.
— Ты знал, что до появления Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления здесь был лагерь военнопленных?
— Что?
— Якобы. Для управленцев высшего звена. Они приезжали сюда, заплатив хорошие деньги, а Генрих держал их в клетках и пытал.
— Я в «Догматах» такого не читал.
— По усмотрению редактора.
Похоже, Бобби хотел что-то сказать. Его губы раздвинули кляп из запекшихся шрамов, и наружу вырвался звук.
— О… Мм…
— Ом?
— Что такое? — спросила Эстелль.
— О-о-оо… М-м-мм…
— Отец, — сказал я. — Мать.
— Нет, — возразила Эстелль. — Огонь — мой наставник. Он принимает воспитание огнем.
— Мм-мм-ммм…
— Что, Бобби? — спросил я.
Трубайт напрягся на кровати.
— М-м-мое лицо, — сказал он, — в рот его долбать.
Эстелль явно устала. Я сказал ей, что присмотрю за Трубайтом. Он дрых как бревно или как пьяный, в дрова. Может быть, в его капельнице был морфий. Я заметил, что раны его, в большинстве своем, были неглубокими, шрамы шоу-бизнеса. Становление характера для характерного актера. Может, он взлетит к вершинам славы на хвосте кометы следующего бума уродцев.
А я — я улечу отсюда к чертовой матери. Больше тут для меня ничего нет, ничего бездерьмового. Организованный психоз приносит плоды, но чтобы пожать их, требуется будущее, в этом я был уверен. А я умираю, у меня будущего нет. Одинокий волк. Одинокий призрак.
Я прикорнул у постели Трубайта, проснулся на рассвете и пошел обратно к окну Генриха. Тот спал, положив голову на стол, когда я постучал в стекло. Генрих не проснулся — скорее загрузился, как компьютер. Можно было чуть ли не различить, как замыкаются его контуры, как осторожно набираются обороты.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказал я.
— Твоя надобность — твое требование, — ответил Генрих и махнул, приглашая войти.
Мы сидели в плетеных креслах и потягивали чай из кореньев. Книги, целые кипы книг — мягкие обложки, твердые переплеты, брошюры, руководства, распечатки — еле держались на грубых деревянных полках. Там были инструкции по выживанию и справочники по птицам, переплетенные собрания сочинений американских трансценденталистов, а еще пользовательские компьютерные инструкции и какая-то работа по теории симуляции — я вспомнил, как в колледже мой приятель Уильям по укурке просто заводился от нее и впадал в экстаз. Генрих поставил чашку с чаем на перевернутый ящик из-под клементинов. Проследил за моим взглядом — я как раз изучал захватанный руками разговорник эсперанто, лежавший рядом.