Анатоль. Этот рубин, что он обозначает, зачем ты его сохраняешь?
Эмилия. И ты спокойно будешь слушать?
Анатоль. Да… но говори же наконец!..
Эмилия. Этот рубин… из одного медальона… он… выпал…
Анатоль. От кого был этот медальон?
Эмилия. Не в этом дело… Он был на мне… в один памятный день… на простой цепочке… на шее.
Анатоль. От кого ты его получила!
Эмилия. Это безразлично… кажется, от моей матери… Видишь ли, если бы я была такая негодная, как ты думаешь, я могла бы сказать тебе: я сохранила его потому, что он был от моей матери — и ты поверил бы мне… Я же сохранила этот рубин потому… что он выпал из моего медальона в тот день, воспоминание о котором… мне дорого…
Анатоль. Дальше!
Эмилия. Мне становится так легко, что я могу рассказать тебе это. — Скажи, ты не высмеял бы меня, если бы я вздумала ревновать тебя к твоей первой любви?
Анатоль. Это к чему?
Эмилия. И все же воспоминание о ней — нечто обаятельное, одно из тех страданий, которые нам кажутся — лаской… и затем… для меня имеет большое значение тот день, в который я узнала ощущение, которое связывает меня — с тобой. О, нужно научиться любить, чтобы любить так, как я тебя_ люблю!.. Если бы мы встретили друг друга в то время, когда для нас любовь была чем-то новым, кто знает, не прошли ли бы мы без внимания один мимо другого?… О! не качай головой, Анатоль, это так, и ты сам говорил однажды.
Анатоль. Я сам?
Эмилия. Быть может, это хорошо, так говорил ты, мы оба должны были созреть сначала для этой высоты страсти.
Анатоль. Да… у нас всегда наготове какое-нибудь утешение этого рода, когда мы любим падшую.
Эмилия. Этот рубин, я совсем откровенна с тобой, означает воспоминание об этом дне…
Анатоль. Так скажи… скажи же…
Эмилия. Ты знаешь уже… Да… Анатоль… воспоминание о том дне… Ах!.. я была дурочка… шестнадцати лет!
Анатоль. А он двадцати — и большой, и брюнет!..
Эмилия(невинно). Не помню уже больше, мой дорогой… Помню только лес, который вокруг шумел, помню весенний день, который улыбался над деревьями… ах, помню солнечный луч, который проникал сквозь кусты и блестел на ковре из желтых цветов —
Анатоль. И ты не проклинаешь дня, который похитил тебя у меня, прежде чем я узнал тебя?
Эмилия. Быть может, он дал мне тебя!.. Нет, Анатоль, как бы там ни было, я не проклинаю того дня и не хочу лгать тебе, что я когда-нибудь проклинала его… Анатоль, что я тебя люблю как никого никогда — и как тебя никогда не любили — ты знаешь это… Но если каждый час, который я когда-нибудь переживала, потерял бы всякое значение от первого твоего поцелуя, — всякий, кого бы я ни встретила, исчезал всегда из моей памяти — могу ли я ради этого забыть минуту, которая сделала меня женщиной?