Само собой разумеется, про воздушный флот я тоже забыть никак не мог, и теперь раздумывал, где будут находиться две его базы. Почему две? Да потому что, как правильно в свое время подметил Ники, авиация и аэронавтика — направления довольно-таки разные. И Залесье, где сейчас базировались и авиа, и аэро отряды, в качестве любой главной базы не годилось — в первую очередь из соображений трудности поддержания должной секретности. В этом смысле хуже было бы только в случае базирования отряда на Дворцовой площади. Почти каждый мог подойти к ограде летного поля и сколько угодно пялиться на происходящее там. Нет уж, пусть здесь так и остаются четыре дельтаплана, два учебных летающих паровоза Можайского и тепловой дирижабль, капитальный ремонт которого уже почти закончен.
Следующие дирижабли будут базироваться где-то в другом месте, а в качестве газа станут использовать водородно — гелиевую смесь в соотношении пятнадцать к восьмидесяти пяти. И главным секретом будет не их конструкция или летно — технические данные, а то, что внутри у них не чистый водород. А в основном гелий, который мы уже научились добывать из монацитового песка.
Насчет авиации — ну не вечно же моим орлам летать на небесных паровозах! Луцкой уже впрягся в разработку пятицилиндрового звездообразного движка по мотивам М-11 другой истории, и я надеялся, что максимум через год такие моторы пойдут мелкой серией. Так вот, даже их звук будет секретным, не говоря уж о внешнем виде, а это значит, что новый аэродром нужно строить там, где чужие по определению не ходят.
К счастью, никаких кадровых перестановок для развития воздушного флота не требовалось — Можайский вполне справлялся со своими обязанностями и помирать совершенно не собирался.
Как я уже неоднократно подчеркивал, мой отец в здешней жизни, император Александр Третий, был довольно бережливым, даже прижимистым человеком. Он часто ходил в штопанных штанах, сапоги снашивал до такого состояния, что к моменту выброса на них уже живого места не было, по парку гулял в каком-то древнем пальто — по-моему, оно помнило еще времена Николая Первого. А уж как он возмущался, обнаружив воровство примерно двухсот рублей при покупке метелок для дворцовых нужд! Такое свойство его характера проявлялось почти во всем, кроме одного пункта, в котором оно превращалось в полную свою противоположность. Отец был страстным коллекционером и тратил на всякие картины, статуи и прочие сервизы прорву денег — сначала я думал, что сотни тысяч рублей, а потом решил, что тут счет идет уже на миллионы. Не только Гатчинский, но и все остальные императорские дворцы были завалены произведениями искусства так, что новые было уже просто некуда вешать и ставить. Причем лично у меня были большие сомнения в художественной ценности всего этого.