В иной истории на том месте в двадцатом веке возник город Фербенкс, но сейчас золото нашли другие люди, и ныне быстро растущий поселок золотоискателей именовался Редстоуном.
Бывший мичман Евгений Колбасьев оказался не только способным инженером-электриком, но и неплохим администратором, причем с финансовым уклоном. Вице-директором он был чисто номинально, ибо официального директора, некоего Алана Арчибальда Маурера, правильнее было бы назвать зицпредседателем. Собственно, этого алкоголика с внушительным стажем Колбасьев сам подобрал именно из таких соображений. И приставил к нему двоих сотрудников, следящих, чтобы уважаемый Алан Арчибальд не испытывал нужды ни в горячительных напитках, ни в достойных собутыльниках. Потому как у компании, действующей на территории Штатов, во избежание кривотолков должен быть американский глава. А то, что всем заправляет вице-директор, уже не так важно.
Так вот, всю сверхплановую прибыль я приказал направить на закупку зерна для отправки в Россию. Разумеется, уйдя на этом в небольшой минус, так как премии-то за получение этой прибыли выплатить все равно пришлось, но на них ушло всего-то чуть больше сорока тысяч долларов. Ничего страшного — во-первых, по моим нынешним меркам сумма небольшая. А во-вторых, должен же я был хоть чем-то пожертвовать для помощи голодающим! Совесть — ладно, хоть она у меня и есть, однако с ней как-то можно договориться. Но ведь жена, будучи в курсе моих финансовых дел, просто не поймет такого жлобства, а это уже заметно хуже, ибо в ее глазах я старался выглядеть рыцарем без страха и упрека. Тем более что общественность развернулась вовсю — не только бухарский эмир выдел на помощь голодающим сто тысяч рублей, но и некие супруги Семецкие из Франции прислали тридцать тысяч. Мало того, даже в Штатах нашлись свои энтузиасты, решившие подкинуть денег на закупку зерна для нуждающейся России! Святые люди, иначе не скажешь. Еще узнать бы, кто там и как наваривается на благотворительности настолько заметно, что не жалеет сил и средств на ее организацию, и станет совсем хорошо.
В общем, голод явно шел на спад, и можно было начинать подводить итоги. Оно, конечно, всегда полезно, но плохо то, что почти отсутствовала база для сравнения. Из прошлой жизни про итоги голода я помнил всего три факта.
Первый — по его результатам резко упали курсы государственных ценных бумаг, размещенных за рубежом. Сколько это самое «резко» было в процентах, я, естественно, не знал. Так вот, сейчас курсы сначала упали процента на четыре, но к лету девяносто второго года поднялись на четыре с половиной процента, то есть в итоге образовался даже небольшой плюс. Впрочем, это во многом было связано с тем, что сейчас Россия размещала займы в основном в Германии.