Увы, в музее гид сильно озадачил меня самого.
— Вы, конечно, русские беженцы? — без тени сомнения спросил он.
— Почему вдруг — советские граждане. А что здесь, собственно, необычного? — наигранно удивился я.
— Да за последние девять лет вы здесь первая советская группа.
— Неужто первая? Что-то не верится.
— Ну, полгода назад приходил сюда секретарь вашего посольства с господином. Но они оба хорошо говорили по-итальянски и в моей помощи не нуждались. А правда, что у вас не только квартиры, но и жены общие? — без всякого перехода поинтересовался он.
— Жен у нас в стране строго по одной на каждого мужчину, — с победной улыбкой ответил я.
— «Унита» то же самое пишет. Так это же чистой воды пропаганда!
Начальник наш слово «пропаганда» ухватил и стал громко мне выговаривать:
— Какого черта ты с этим фашистом разболтался, болван?
К несчастью, слово «фашист» понял гид. Он весь побагровел и закричал:
— Я фашист? Да я партизаном был, с ними сражался!
Международного скандала все же удалось избежать. Я объяснил гиду, что мой начальник от души радуется тому, что наци-фашисты при отступлении не взорвали этот удивительный музей.
На улице наш командир объяснил мне — если я еще раз поведу их в эти чертовы музеи, где полно всяких умников, Москвы мне больше не видать. Настал, слава Богу, день, когда мы отплыли из Остии в Неаполь. Мой бывший преподаватель Вальтер-Мизиано рассказывал нам об этом изумительном приморском городе. После чего у меня сложилось такое о нем представление — там почти все чудесно поют, играют на гитаре и мандолине и часто устраивают шумные карнавальные шествия.
Неаполитанский порт с его величественным «Кастель дель Ово» встретил нас, однако, вовсе не музыкой и песнями, а огромной меловой надписью на стене этого замка: «Дураков у нас нет».
Не скрою, столь самоуверенное заявление немало меня удивило — что это за город, где живут одни умники?
Не прошло и месяца, как я убедился воочию, что Неаполь и в самом деле город веселых, находчивых людей. Они умеют наслаждаться жизнью даже тогда, когда нет денег на обед и не знаешь, что тебя ждет завтра.
Двадцать пять лет спустя, в семьдесят третьем году, я встретился в Риме со знаменитым итальянским драматургом Эдуардо Де Филиппо. И ко времени этой встречи я уже был способен оценить его слова:
— Дорогой Лев, мои пьесы не итальянские даже, а неаполитанские. Понять их могут только мои сограждане. На другой язык, по-моему, они вообще непереводимы.
— Однако у нас, в Союзе, твои комедии знают лучше даже, чем многие пьесы советских драматургов. К примеру — ту же «Филумену Мартурано», — возразил я.