— Больно вы предусмотрительны, кавторанг, — с легким неодобрением сказал адмирал. — Ведь выходите вы в море лишь через три дня. Впрочем, запас не тяготит, — миролюбиво заключил он. — Так когда он должен вернуться?
— К семи вечера, — ответил Трушин, сообразив, что к тому времени магазины в городе закрываются.
— Хорошо, подождем, — сказал адмирал. И поставил у трапа своего адъютанта. Саша вернулся в пять утра, был на палубе молниеносно перехвачен адъютантом адмирала и заперт в своей каюте.
Никогда прежде я не верил рассказам, будто от горя или сильнейших переживаний человек может в одночасье поседеть. Но когда на следующий день увидел Сашу, у него меж густых темных волос пролегла седая прядь. Беднягу заточили в каюту, отобрали у него ботинки со шнурками — как бы не повесился, — брючный пояс, перочинный ножик, часы и вилку. Когда же старшина Коля приносил ему туда обед и ужин, то садился рядом за столик, а в дверях стоял один из офицеров. Даже в гальюн Сашу водили под конвоем.
Перед отъездом в Рим контр-адмирал Степунин вызвал меня к себе в каюту, сам закрыл дверь на ключ и отчетливо, по слогам, произнес, сурово хмуря брови:
— Лейтенант, поручаю вам отвезти в Москву и передать лично начальнику штаба адмиралу Головко крайне важные секретные документы. Предупреждаю — за их потерю или даже повреждение вы ответите сполна. Так что берегите их, как зеницу ока. Вам все ясно, лейтенант, вопросы есть?
Никаких вопросов у меня не было, да и голова кружилась так, что я при всем желании не смог бы сказать ничего путного.
— Так точно, ясно, — отрапортовал я. — Разрешите идти?
— Разрешаю, — стоя ко мне вполоборота, ответил адмирал. И тем же вечером убыл в Рим.
На этот раз море не мучило нас ни штормом, ни даже сильным ветром, а мы ходили по кораблю чуть пошатываясь и старались не глядеть друг другу в глаза. В Одессе не успели ошвартоваться, как на корабль поднялись по трапу двое особистов и увели капитан-лейтенанта Александра Кузнецова, посмевшего не просто влюбиться в иностранку, но и провести с ней ночь. О дальнейшей судьбе Саши я так ничего и не узнал, и дай Бог, если он отделался пятью годами тюрьмы.
Честно говоря, в те дни я на время забыл о Саше — боялся сам с ходу угодить в лагерь.
Особой аккуратностью я никогда не отличался, но на этот раз превзошел самого себя. Встав утром с койки, я задел тумбочку, на которой лежала коробка с драгоценными документами. Она упала на пол и, о ужас, треснула. Смотрю, из нее выпали… пачки сигарет «Мальборо» и колготки.
Поверьте мне на слово, тогда мне было не до смеха. Ведь я стал обладателем сразу двух тайн — государственной и лично адмирала Степунина. Я на цыпочках прокрался в кубрик и знаками подозвал Колю Чернышева. Тот сразу понял, что к чему, и, сказав: «Ох, ты и растяпа», — принялся за дело. Тщательно заклеил лентой дырку в коробке и протянул ее мне со словами: «Моли Бога, чтобы адмирал Головко оказался близоруким».