— В Афгане?
— И там тоже. Он моложе меня лет на девять-десять, почти сразу из Рязани «за речку» попал. Вышел оттуда в числе последних. Потом — Чечня… Парень что надо. Он мне чем-то царского офицера всегда напоминал. Не поручика Ржевского, конечно, а совершенно наоборот. Какого-нибудь… ну, Андрея Болконского там… Храбр невероятно, но солдат своих берег, прикрывал сам при отходе — было дело… Честен… Ну, не до глупости, конечно, но многим его не понять. Слышал я, что пару лет назад работал он инкассатором, и оказалось у него три «лимона» баксов, бесхозных. Никто не знал, где они. Так он их в банк вернул.
Васнецов присвистнул:
— Во дурак… И себе ничего не оставил?
— Ничего, в том-то и дело! Гол как сокол. А со службы его поперли за то, что он одному мудаку с большими звездами оплеуху отвесил.
— За что? — не поверил Васнецов. В его сознании — сознании старшего лейтенанта запаса, отслужившего после автодорожного института свои полтора года командиром взвода, — не укладывалось, как можно отвесить «оплеуху» старшему по званию. Хотя мерзавцев и воров с большими звездами и он повидал предостаточно.
— Видно, было за что, — загадочно ответил начальник охраны. — Старое ворошить… Короче говоря, парень по всем статьям подходит. Дерется великолепно. С бандитами… — Марабдели чуть замялся, — проблем нет.
От его начальника не ускользнула секундная запинка:
— Значит, были проблемы?
— Он их успешно решил, — твердо ответил Арсен Родионович. — Последний раз я его видел полгода назад, он тогда работу подыскивал.
— Так, может, нашел уже?
— Вряд ли, — сказал Марабдели. — Нашему брату не так-то просто устроиться. А такому, как он… Но охранять парнишку — это для него.
— Возможно, возможно… Ну и как зовут твоего «рыцаря без страха и упрека»? — спросил наконец Васнецов.
— Юрий Филатов, — четко ответил бывший подполковник.
С того страшного дня, когда на глазах Юры Филатова погиб Данька Рассказов, прошел почти месяц. Все это время лейтенант Фил, как называли его знакомые, занимался в основном двумя делами: с утра что-нибудь разгружал, а по вечерам пил. Был, правда, в его распорядке относительно трезвый период продолжительностью часа примерно в два, когда он приходил домой после погрузочно-разгрузочных работ, умывался, наскоро перекусывал… и погружался в мир, придуманный Фрэнком Хербертом. Надолго, правда, его не хватало, и он, накинув куртку, отправлялся в магазин.
Теперь Фил не искал собутыльников. Удивляясь самому себе, он опрокидывал рюмку за рюмкой, одновременно переворачивая страницы «Дюны». Книга, которую он пообещал сам себе, прочитав, отнести в библиотеку, едва ли не с первых страниц заворожила «последнего паладина мира», как обозвал его еще в Рязанском училище ВДВ замполит курсантской роты, человек весьма неглупый и начитанный.