— Не сердись. Прости. Все будет хорошо. Пошли в бухгалтерию!
В пустой чужой квартире я сразу почувствовала себя скованно и неловко. По-моему, Матвей тоже ощущал нечто подобное. Но он старался вести себя по-хозяйски — повесил на вешалку мою шубу, нашел и подал мне тапочки. Махнул рукой в сторону кухни:
— Чаю? Кофе тоже есть, растворимый, правда…
— А котлеты? — улыбнулась я.
— Н-не знаю… — растерялся Матвей. — Вряд ли. Ты хочешь есть?
— Шутишь? — спросила я и притворно насупила брови. — Мы что, сюда чай пить пришли?
— Ну-у… А что в этом плохого?
— Да ничего, конечно. Только давай все-таки чаепитие оставим на потом. Если время останется. — Я многозначительно подмигнула.
Шутить-то я шутила, а на душе все равно почему-то было пасмурно и неуютно. И еще я себя ощущала виноватой. И словно… грязной какой-то. Правда. Почти физическое ощущение чего-то липкого на теле. Оно стало вдруг таким навязчиво сильным, что я не выдержала:
— Матвей, я душ приму, ладно? А ты пока… постели там… Ага?.. — Не знаю почему, но мне даже говорить о предстоящем было стыдно. Кошмар какой-то! Чего мы уже только с Матвеем не вытворяли — и вот на тебе!.. Правда, раньше все происходило во сне. Неужели в этом все дело? Или в чем-то еще? Или… в ком…
Я вдруг так основательно расклеилась, что почувствовала острое желание сорваться и немедленно убежать прочь. И, чтобы не натворить подобных глупостей, быстро прошла в ванную и заперлась на щеколду, чем в очередной раз удивила саму себя. Ведь Матвей изучил мое тело до последней родинки, до самой маленькой складочки!.. Как поется в той глупой песенке? «Я помню все твои трещинки…» И мне ведь так нравилось, когда Матвей смотрел на мое тело! Да что же со мной творится, в конце-то концов?!
Я резко, почти до упора, открыла воду, и звонкая струя ударила в дно ванны, обиженно окатив меня брызгами. Это немного привело меня в чувство, я быстро разделась, переключила рычаг на душ, сделала напор чуть слабее и встала под теплые струи, задернув желтую шторку.
Только сейчас я заметила, что стены в ванной были выложены зеркальной плиткой. А Михаил этот не лишен, оказывается, фантазии. Не на себя же он в эти зеркала любуется!
Впрочем, если есть на что любоваться… Я подмигнула и расправила плечи. С трех сторон смотрела на меня молодая, вполне привлекательная женщина. Ну и пусть ее волосы напоминают солому (кое-кому они даже напоминают солнечную корону!), пусть лицо, грудь и немного плечи — покрывают веснушки (кое-кому это тоже нравится, недаром он называет их обладательницу Солнышком!), пусть живот не идеально плоский и на талии нельзя сомкнуть пальцы, как ни старайся… Зато белая шея — высокая, гладкая, без единой морщинки; груди — не обвисшие бесформенные мешки, а упругие маленькие дыньки; да и живот, если приглядеться, разве нельзя его назвать сексуальным? Разве не тянется рука потрогать его мягкую белизну, разве не хочется провести по нему ладонью, погрузиться пальцами в манящую впадину пупка, запутаться в аккуратном рыжеватом треугольничке в самом низу?..