– Спасибо, но я пас.
Я почувствовал, как на моем лице невольно проступает раздражение. Снова выстрелил – на этот раз в другую сторону. Кокс опять вздрогнул, но заскрежетал зубами и покачал головой. Он все больше напоминал мне отца. Так почему бы и нет? Он забрал у меня любимую. Я поднял пистолет над головой, прыгнул и со всей силы ударил Кокса по затылку. Тот упал как подкошенный.
Я достал из кармана очень острый нож и разрезал на Коксе одежду. При нем оказалось два пистолета, но то, что я искал, он носил на бедре – серебристая трубочка с антенной, тянущейся вниз к носку. Эта трубка была без зазубренного конца, тем не менее опасность представляла.
Я прыгнул на сорок миль к югу, где Рио-Гранде прорезает скалы, разделяя США и Мексику, и швырнул трубку в ее бурные воды. Трубка едва держалась на поверхности воды; покачиваясь, она поплыла мимо национального парка Биг-Бенд к городу Дель-Рио.
Вернувшись на островок, я распорол оставшуюся на Коксе одежду, прыгнул в Нью-Йорк и запихал ее в мусорный бак у лужайки Шип-медоу. Оружие я унес к себе в горное убежище: стволов в Нью-Йорке и так хватает.
Вернувшись в каньон, я перевернул Кокса на спину, приподнял ему веки и проверил зрачки. Вроде бы одного размера и оба реагируют на свет. Кокс покрылся гусиной кожей, но дышал ровно. Солнечные лучи падали в каньон, температура была за шестьдесят градусов. Пожалуй, без мокрой одежды Коксу даже лучше.
Я метнулся в стиллуотерский «К-март», купил спальный мешок и скорее обратно. Молния мешка расстегивалась сверху донизу. Я расстелил его на земле рядом с Коксом, перекатил его на одну половину, накрыл другой и застегнул молнию. На затылке у Кокса набухла шишка, из нее сочилась кровь. Вспомнилось, как меня ограбили вскоре после прибытия в Нью-Йорк.
Да, я надеялся, что Коксу больно, только от черных мыслей плохо стало мне самому. Я чувствовал себя не лучше Кокса. Черт… Я чувствовал себя не лучше отца.
18
Проснувшись, Кокс обнаружил рядом с собой биотуалет и плакат с надписью: «Не загрязняй пруд, это твоя питьевая вода». Еще я оставил ему пузырек ибупрофена и большой стакан воды. Я следил за ним из центра островка – залег в мескитовые кусты и смотрел сквозь траву. Не хотелось быть рядом с ним, когда он проснется. Тогда зачем было смотреть?
Вспомнились воскресные утра в Станвилле. Отец просыпался с похмельем, и я ходил вокруг него на цыпочках, пока он не выпивал две чашки кофе. Уйти из дому я не мог: отец во мне нуждался. Кто-то должен был сварить ему кофе и приготовить завтрак. С похмелья отец руки не распускал. Это начиналось потом…