Милли вскинула брови и улыбнулась:
– Похоже, Марк и ей врать начал. Что ты с ним сделал?
Я захлопал глазами, но промолчал.
На кухне Милли завернула кубики льда в полотенце и осторожно прижала к моему лицу. Больно! Только я не жаловался: процедура получилась очень приятной.
– Легче стало?
– Не особо, но лед не даст появиться синяку.
Милли засмеялась, и мы вернулись в патио со свежими напитками и льдом в полотенце. Чуть позже мы станцевали еще один медляк, затем Милли танцевала с Полом и еще с одним близким другом. Потом мы ушли.
– Я рада, что выбралась сюда, – сказала Милли в машине. – Прости, что с Марком так получилось.
– Ничего страшного. Я отлично провел время. Ничуть не жалею, что прилетел.
Милли посмотрела на меня поверх очков, вздохнула и снова сосредоточилась на дороге.
Мы проехали университет, и Милли притормозила у многоквартирного дома.
– Опа! А как же мой отель?
– Пустая трата денег. – Милли скупо улыбнулась.
– Деньги у меня есть.
Милли отключила зажигание, внимательно посмотрела вперед, потом повернулась ко мне.
– Я хочу, чтобы ты остановился у меня, – сказала она, отводя глаза.
– Ты уверена?
Милли кивнула.
– Ладно.
Милли снимала двухкомнатную квартиру, но не одна, а с подругой.
– Шерри уехала на выходные к родителям в Талсу, – ответила Милли, когда я спросил, где та девушка.
Я бросил сумку на диван и сел. Комнату оккупировали горшечные растения – висячие, на подставках, на полу. Диванчик, кофейный столик и большое плетеное кресло стояли словно в джунглях. Откинувшись на спинку дивана, я разглядывал большое растение с ветвями как у пальмы, стоящее в глиняном горшке у меня над головой. Сердце бешено стучало.
– Как называется вон то горшечное дамоклово растение?
Милли как раз успела убрать наши куртки.
– Это нефролепис бостонский, в подвесном горшке его не разместишь.
– Моя мама разводила такие цветы, но названия я не знал.
Нахлынули мрачные воспоминания: папа хватает цветок за цветком и бьет горшки о плитку патио, а мальчик забился в угол и плачет, потому что мама уехала от него.
– Хочешь выпить?
Во рту у меня вдруг пересохло. А может, давно пересохло, но заметил я только сейчас.
– Воды, пожалуйста. И побольше.
Милли принесла полулитровый стакан воды со льдом. Я залпом выпил половину, заморозив горло так, что оно заболело.
– Ты пить хотел.
– Ага.
Милли села на диванчик, но на спинку не откинулась. Совсем как птичка, которая вот-вот упорхнет.
– Миллисент, а мы не зря это затеяли?
– Я слишком напориста? – Она потупилась. – Кажется, ты обвинял меня в сексизме.
Я вспомнил, как на вечеринке Милли чихвостила Пола, и улыбнулся: