Грин вскочил и налил себе стакан воды.
— Да. Все… хорошо… — сказал он и вдруг заплакал, некрасиво сморщив лицо. — Простите. Это непрофессионально. Всего секунду, я сейчас соберусь.
— Это из-за моих слов? — озабоченно спросил Лукас, глядя, как Грин пытается успокоиться.
Дождь, шедший с самого утра, полил еще сильнее.
— Наверное, это была не самая блестящая идея, — сказал Лукас, вставая, — в последнее время… от меня всем одни огорчения.
— Вы здесь ни при чем, Лукас, — быстро сказал Грин, — это мои собственные проблемы.
— Но почему? — с невинным видом спросил Лукас. — Неужели… неужели вы тоже кого-то потеряли?
— Давайте лучше поговорим о вас.
— Но вы можете мне сказать.
— Нет, — решительно ответил Грин, — не могу.
Китон встал и направился к двери.
— Лукас!
— Чушь это все! Я дважды в неделю изливаю вам душу, но между нами до сих пор нет и тени доверия! — обиженно сказал тот.
— Лукас, подождите! — сказал Грин. — Ну хорошо. Хорошо! Вы правы. Простите меня. Насчет доверия вы зря, оно между нами есть. И я… я действительно потерял очень, очень близкого человека.
Китон закрыл глаза, вздохнул, смахнул с лица торжествующую улыбку и вернулся на кушетку. Но по пути немного задержался, наблюдая за тем, как психиатр, этот спокойный, всегда собранный человек, наконец сломался.
Он протянул руку, взял со стола пачку салфеток, склонился над ним и сказал:
— Расскажите мне о ней… пожалуйста.
Блейк быстро пролистал страницы и добрался до последней — одиннадцатого сеанса лечения Лукаса Китона у Алексея Грина.
Четверг, 10 июля 2014 года,
6 часов 10 минут вечера
— Какого черта наказание понесли только мы одни? — спросил Китон, расхаживая по комнате и поглядывая на внимавшего ему Грина. — Почему страдаем до сих пор? Мы же хорошие люди — моя семья, ваша прекрасная Эбби были хорошими людьми!
Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно, подставив лицо теплым лучам предвечернего солнца.
— Все эти убийства, прозванные делом Тряпичной куклы… — небрежно бросил Китон. — Полагаю, вы слышали о них?
— Кто же о них не слышал? — ответил Грин, до крайности утомленный этим разговором.
Ему уже целую неделю не удавалось толком выспаться.
— Вы можете назвать поименно жертв? Хотя нет, давайте немного усложним задачу. Вы можете назвать их по порядку?
— Зачем, Лукас?
— Просто чтобы… подбодрить меня.
Грин в отчаянии застонал.
— Ну хорошо. Так, первый, конечно же, мэр Тернбл, затем брат Халида. Потом… какой-то Рэна?.. Ах да, Виджей Рэна. Джерред Гэрланд, а после него Эндрю Форд… Послушайте, зачем вам это нужно?
— Они все себя обессмертили: прожженный политик; брат серийного убийцы, лишавшего жизни детей; жадный, не упускающий ни одной возможности журналист; и, наконец, отвратительный алкоголик, подонок общества. Их никчемные имена стали достоянием истории только потому, что их смерть «позабавила» публику.