– В каком? – насторожился я.
– Если эту клятую часть эвакуировали очень быстро, может, даже экстренно, – без тени насмешки заявил мой стрелок.
– Утешил, блин!
– Ну, мы знали, куда отправляемся, так ведь? Кстати, вот тебе капитальная агитация, обрати внимание, осталась на месте, всё в порядке.
Да, все эти «Слава КПСС!», «Наша Родина – СССР», «Народ и армия едины!» и прочие подобные лозунги в монументальном исполнении всё же присутствовали. В виде примитивной мозаики, выложенные в стене кирпичом или написанные облезлой краской по бетону.
Неподалёку что-то негромко пискнуло или скрипнуло. Чёрт, мороз по коже!
– У нас домовой, кхе-кхе… – с неестественным спокойствием провозгласил в тишине голос промысловика.
– Где?! – крикнули мы вместе с Гумозом.
– Третье окно от меня, на подоконнике.
В проёме окна и в самом деле сидел домовой!
Он вполне мирно смотрел на машины экспедиции, свесив наружу кривые ноги в лаптях, был вполне антропоморфен и выглядел, как седой бородатый живчик-старичок очень маленького, почти игрушечного роста. Порты в полоску, серая рубаха, которая некогда могла быть и белой. Таким его на русских северах обычно и представляют: постоянно взъерошенным, с длинной бородой, добродушным, относительно безвредным и большим шутником. Ничего звериного в его облике я не заметил, ни шерсти, ни длинных когтей. Разве что длинные, торчком стоящие уши.
Удивления я почему-то не испытывал. Домовой, совершенно нас не опасаясь, качал головой из стороны в сторону, смешно двигал ручками и попискивал.
– Дедок, падший ангел, которого Бог в наказание сбросил на землю. Кто угодил прямо в жилища, стал домовым, – восхищённо сказал Гумоз, открывая дверь и выходя наружу. – Вот и свиделись!
– Это арэнки, – произнёс я в микрофон, припомнив рассказ Петра и пантеон эвенкийских духов, – они совершенно безвредны.
– Нечего сюда тунгусов приплетать, это наш родной домовой! – махнул на меня рукой Гумоз и крикнул: – Дедка, здорово! Конфетку хочешь?
Однако домовой ответного дружелюбия не проявил и сладкое предложение не принял. Его маленькое лицо неожиданно исказила гримаса ненависти. Резво вскочив на подоконник, он зло потряс крепко сжатыми кулачками, пропищал гораздо громче и одним прыжком скрылся с глаз. Вот тебе и на!
Пш-ш…
– Мужчины, надо бы отъезжать отсюда, вокруг слишком много окон, – прозвучало мудрое предложение Мифтаховой.
– Господи, как я уже устал от всей этой нечисти… Работаем дальше! – отдав команду, я сразу тронул машину с места, излишне бодрому Гумозу пришлось запрыгивать в неё на ходу.
– Знаешь, командир, может, он и безвредный, конечно, – добавил из салона «шнивы» Новиков, – только, похоже, что лохматый бес отправился за подкреплением.