Глава 11. Леди и альвы
На что похож Харраз?
Еще одна жемчужина в имперской короне, на сей раз - сине-зеленая, цвета моря. Правда, слегка мутноватая, покореженная временем и людьми.
Каменистые желто-рыжие скалы - оправа, испещренная трещинами, в которых налетом времени ютятся хижины. Иные напомнили мне ласточкины гнезда. И не уверена, смогла ли я сама жить вот в таком домишке из веток, кое-как приклеенном к скале. Его двери открывались на широкую террасу из досок, которые даже издали гляделись гнилыми. Из таких же досок настил соединял этот дом с соседним... и с еще одним.
Канаты.
Веревки.
Мосты, скрученные, казалось, из всего, что попадалось под руку.
Бурлящие волны внизу.
И чайки, которые следили за людьми в надежде чем-то поживиться. Птичьи голоса сливались с людским гомоном, оглушая и завораживая.
Дорога, вползая на пологую спину скал, здесь становилась то шире, то уже, зарастая, будто плесенью, торговыми рядами. Лавки, возведенные явно наспех. И полотняные палатки. А то и вовсе просто прилавки и хорошо, если дощаные. Сидели на камнях. На земле, расстелив драную тряпицу.
Ходили.
Размахивали руками и бумажными зонтиками.
Спорили и дрались, норовили облепить борта октоколесера, который, сперва отпугнул местный люд, но, стоило кому-то излишне смелому коснуться брони, как за ним хлынули десятки и сотни смуглых подростков, желавших всенепременно прокатиться на крыше.
- Вот поэтому подобное отребье надо держать под контролем, - Альер наблюдал за происходящим с выражением крайнего неодобрения. - Посмотри... это уже и не люди в полном смысле слово.
- Дай, дай, дай... - они лезли.
Тянули смуглые руки, выпрашивая монеты. Хотя нет, это была не просьба, а требование, ибо всякий, кто смел проходить по их дороге обязан был выплатить дань. Они совали пучки сушеных трав и овощей. И связки камней. И сушеных жаб. Во всяком случае, мне это представлялось жабами... и плевать хотели на грозные окрики Ричарда.
Черное облаченье некроманта на местную публику тоже не произвело особого впечатления.
Кто-то, особенно наглый, попытался открутить бронзовую загогулину, и октоколесер засвистел, зарычал, распугивая чаек, но не людей.
Кое-как, но мы доползли и до городской стены, почти утонувшей под прибоем из хижин. Ворота здесь отсутствовали, но вот город, стоило пересечь незримую черту его, изменился.
Чище?
Пожалуй.
Нет, не исчезли лавки, но стали будто бы опрятней. Да и дома, возведенные из хлама, пропали, сменившись приличными деревянными, а ближе к центру и вовсе каменными.
Улочки.
И люд приличный, вида пределового.