— Завязывал бы ты с алкоголем, — посоветовала ему Муза, — плохо закончится, и никто не спасет.
— Муза моя, ты — мелодия моего сердца, твоими бы словами да путь в рай устлать! Ты думаешь, это так просто? Я чего приехал-то? — попытался сосредоточиться бывший муж.
— Да, кстати! — очнулась она, так как заговорить Генрих мог кого угодно.
— За помощью я к тебе, солнце мое! Совсем у меня бедственное положение, красота моя! А кто помочь может? Кто у нас человечище с большой буквы? Да ты, добрая моя!
— Помочь? Чем? — спросила она.
— Я без денег, без работы! В бедственном положении. Не выгоняй меня, малышка! Ведь даже собаку хорошие люди не выкинут на улицу! — убедительно сказал бывший муж.
— Так ты узнал, что у меня есть деньги? — догадалась Муза.
— Говорю же, Светлана Игоревна — святая женщина! Ну, а тебе что, жалко помочь бывшему мужу? Много не надо… — заныл он.
— Вот именно, бывшему! И у меня от тебя остались не очень хорошие воспоминания! Ты сам-то не забыл?
— Не чужие люди! — не согласился он. — Не выгонишь же ты? — И практически перестал трястись, выпив вина.
— Так ты денег занять? Много не дам! Деньги не мои! А сколько я здесь проживу, я еще не знаю, — заявила ему Муза.
— Нет, я бы хотел с тобой пожить, ну хоть немного, — начал ластиться Генрих.
— Что значит — пожить?! Ты с ума сошел? Убери от меня руки!
— Да я не в этом смысле! Да я и не тяну к тебе руки! Я не буду приставать! Просто в номере у тебя можно проживать бесплатно! Я не буду мешать, — засуетился Генрих.
Музе такая перспектива не понравилась. Она даже была готова дать ему денег, но только с таким условием, чтобы духа его тут не было! Но Генрих уперся, как ишак.
— Не губи меня, не отказывай в помощи. Я не могу пока вернуться домой.
Муза сразу же все поняла, зная авантюрный характер своего бывшего.
— Генрих, ты опять в историю влип? Скажи, только честно! Или ты сейчас признаешься, или я закрою за тобой дверь.
— Тебе, родная моя, все как на духу! Я в карты проигрался серьезным товарищам, боюсь, если я вернусь, меня разберут на органы, потому что больше с меня взять нечего. А так, поищут-поищут — и не найдут, а если убьют, ты же потом себе этого не простишь! Честно говорю, ребята серьезные! Укрой меня! — И Генрих начал хватать ее за руки и умоляюще на нее смотреть.
Этого Муза уже выдержать не могла.
— Ладно! Оставайся. Только недолго! И учти: без всяких приставаний ко мне и к моей жиличке, — сказала она.
— Какой жиличке? — не понял Генрих. — Ой, у тебя еще кто-то живет? А кто? Она молодая? Симпатичная?
— Генрих!
— Молчу, молчу! Рыбка моя, ну к кому я пристану? В таком-то состоянии? О чем ты говоришь? Мне исключительно схорониться у тебя — и всё. Я обещаю! Ты видишь, каково мне? — поднял он руку.