— Что? — удивилась Муза.
— Что не обойдут они тебя вниманием. Обязательно пристанут. Вот обязательно что-то будет, я прямо чувствую. Ужас что может случиться!
— Вы пугаете меня! — честно призналась Муза, судорожно выпивая остатки коньяка и чувствуя, как у нее мгновенно вспотела спина.
— Я не пугаю, в том-то и дело, я знаю, что говорю… с моими-то жизненным опытом и наблюдательностью! — вздохнула Люся.
— Были прецеденты? — спросила Муза и похолодела, потому что увидела на лице Людмилы реальный страх. — Что? — выдохнула Муза.
— Я не могу говорить, — прошептала горничная.
— Почему? — спросила Муза.
— Я еще жить хочу. Ты не представляешь, насколько все может быть серьезно!
— Господи! Что же делать?! — воскликнула Муза.
— Есть чего пугаться. Я сама боюсь. С другой стороны — да ладно! Надо хоть когда-то выговориться! Год назад были два случая или три… — запнулась Люся, понижая голос.
— Какие?
— Не могу, коньяк кончился, мне для куража еще бы пузырь! Страшные вещи ведь хочу поведать. Я была не то чтобы свидетельницей, но я догадалась, что произошло страшное, и ничего не предприняла. А что я могла? И меня бы убрали. Потом они несколько утихли, чтобы не навлечь на отель и себя лично подозрения. Но вот две девушки, одна так, другая… Другая совсем… — Люся вдруг прикрыла ладонью рот, словно пытаясь остановить приступ тошноты или опасный словесный поток. — Я не могу… Хотя давно мечтала отвести душу.
— Знаете что? А вы сидите здесь и не шевелитесь! — вдруг выдала Муза. — А я сейчас быстро сгоняю в магазин, куплю спиртное и чего-нибудь закусить, мы и продолжим.
— Нетрудно тебе будет? — всхлипнула вконец расстроившаяся Люся.
— Да какие трудности! Сейчас приду! Где тут магазин, работающий допоздна? — спросила Муза.
— Через дорогу небольшой магазин, гадюшник такой, но работает круглосуточно. Только срок годности продуктов надо обязательно проверять.
— Я мигом, — сорвалась с места Муза, чувствуя себя Анкой-пулеметчицей, которая побежала за патронами и обязательно должна вернуться к своим бойцам. Она и предположить тогда не могла, что не все бойцы из отряда дождутся ее с подкреплением.
Муза и не знала, что можно так переживать из-за гибели практически незнакомого человека.
Она сидела одна-одинешенька в своем номере, холодном и неприветливом, и смотрела в глаза пожилому человеку с всклокоченными седыми волосами и очень уставшим и безразличным взглядом.
Это был следователь Капустин Константин Сергеевич. Он очень медленно записывал ее показания. Выглядело это в наш век электроники довольно-таки странно, словно Муза перенеслась в далекие восьмидесятые, скрип его ручки по смятой бумаге просто выводил ее из себя. И интерьер соответствующий, такой «затрапезно-совдеповский», и следователя, судя по лицу и костюму, только что достали из криокамеры. И он не в курсе, что уже идет семнадцатый год двадцать первого века и он уже полицейский, а не милиционер.