Захожу на кухню, расстроенная и недовольная тем, как разворачивается этот вечер.
— Убирайся, возвращайся на свое рабочее место, — я слышу глубокий французский акцент, Пьер почти кричит на меня.
Делаю шаг назад и чувствую, что моя спина упирается в стену, и все, что мне хочется сделать сейчас, это опуститься на пол, обхватить свои ноги руками и заплакать.
Вместо этого я расправляю плечи, приподнимаю подбородок и делаю два медленных вдоха.
— Уходи, — говорит он снова, смешивая что-то в огромной кастрюле.
— Ты что, издеваешься? — взрываюсь я, вскидывая руки вверх от досады. — Скажи мне, как ты стал таким высокомерным придурком? Что, черт возьми, у тебя за проблема, Пьер?
— Ты моя проблема, — говорит он, ехидно глядя на меня. Пристальный взгляд его серых глаз приковывает меня к стене, на мгновение выбивая дух из моего тела.
Я всматриваюсь в его лицо, медленно опускаю взгляд к груди, и улавливаю внезапный глубокий вдох.
За эту долю секунды, этот один удар сердца, он не Пьер-неприятный монстр, а кто-то еще. Человек, скрывающий ужасную боль, тень которой так глубоко врезалась в его душу, что он едва может дышать.
Суровый взгляд Пьера словно приклеивается к моему.
И его воинственная поза понемногу смягчается, со мной тоже что-то происходит. Небольшой огонек начинает разгораться, тепло проходит по моему позвоночнику.
Мы стоим и смотрим друг на друга лишь минуту. Может быть, даже не минуту, а всего несколько секунд.
Я прочищаю горло и отвожу взгляд от его широких плеч на кастрюлю, в которой он что-то готовит.
— Хорошо, что ты хочешь? — спрашивает он, его голос по-прежнему грубый, но уже слегка смягчился.
— Я просто хотела посмотреть, не нужна ли моя помощь здесь.
— Ты разве повар? Нет. Уйди, пожалуйста, — добавляет он «пожалуйста» тихим голосом.
— Слушай, ребята за десятым столиком создают мне проблемы. Можешь просто уступить, хоть на один вечер?
Пьер быстро поднимает взгляд на меня. Он кладет ложку на край стола и выпрямляется во весь свой рост метр восемьдесят, если не выше. Складывает руки на груди и приподнимает подбородок почти в защитном жесте. Его брови сходятся вместе, а челюсть напрягается.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он. Его акцент усиливается, почти как у эмигранта, который только изучает английский язык.
— Это не важно. Я просто хочу, чтобы ты дал мне перерыв.
— Это важно. Что ты имела в виду, когда говорила об этом столе?
— Пьер... — я стараюсь предупредить его, но он не слушает. Вижу, как напрягаются мускулы на его шее, и верхняя губа дергается в ответ.
— Ты мне сейчас расскажешь, что случилось.