— В любом случае у тебя все шансы. Ты и сам это должен понимать. Конечно, риск… Есть какая-то вероятность, остаётся… Но ведь ничтожная, так?
И если эта вероятность выпадет на её долю, то, скорее всего, можно будет считать, что ей повезло.
— Всё равно лучше записать, пока не поздно, — не сдавался я.
— Не хочешь — не надо. Никто тебя не торопит. Убеди себя, приготовься как следует.
— Нет-нет, я готов… — В этом я, во всяком случае, пытался себя убедить.
— Тогда сегодня и приступим.
— Да-да. Но потом…
— Потом тебе, может, и самому ничего писать не захочется.
— Кто знает… — Графомания — один из наиболее терпимых побочных эффектов.
— Посмотрим, что ты запоёшь, когда тебя укачает. — Она улыбнулась мягкой, утешающей улыбкой. — Каждый боится что-то утратить.
Это меня беспокоило, об этом я старался не думать.
— Диана, может, пора?
Воздух дышал тропиками; снизу до нашего балкона, до третьего этажа, поднимался от бассейна запах хлорки. Паданг превратился в крупный международный порт, забитый иностранцами. Индусы, филиппинцы, корейцы, даже американцы попадались, вроде нас с Дианой, шушера, не имеющая возможности обеспечить себе достаточного комфорта и не подпадающая под программы переселения ООН. Город бурлящий, во многом беззаконный — особенно с тех пор, как власть в Джакарте захватили новые реформазы.
Но отель плюёт на политические перемены, держит марку, звёзды его, в отличие от небесных, не меркнут. В небе всё затмевала вершина Арки, похожей на перевёрнутую латинскую U, выписанную неумелой рукой полуграмотного Бога. Символ непознаваемого, ворота в неизвестность. Не отрывая взгляда от Арки, я сжал руку Дианы.
— О чём ты думаешь? — спросила она.
— О том вечере, когда я в последний раз видел старые созвездия.
Дева, Стрелец, Скорпион… Теперь всего лишь термины из лексикона этих ловких жуликов, составителей гороскопов, пометки на полях книги истории.
— Отсюда они, наверное, выглядели бы иначе. Южное полушарие… — Я подумал о широтном смещении.
Уже совсем стемнело, когда мы вернулись в комнату. Я включил свет, а Диана задёрнула шторы и уверенными движениями распаковала шприц и ампулу. Я мысленно похвалил себя как способного учителя. Она наполнила шприц, нахмурилась, выгнала из него пузырёк. Руки у неё всё же дрожали. Я снял рубашку и улёгся на кровать.
— Тайлер…
Она колебалась.
— Смелее, смелее, — подбодрил её я. — Я всё прекрасно представляю. Мы уже сто раз всё обговорили.
Она кивнула, тщательно протёрла спиртом моё предплечье у локтевого сгиба. Шприц в её правой руке, поднятый вверх, перестал дрожать. Содержимое его с виду ничем не отличалось от воды из-под крана.