– Он в Швейцарии, живет под другим именем. Земли, которые принадлежали его семье в Восточной Пруссии, отошли к Польше. Родителей расстреляли русские. Как многим после войны, ему пришлось начинать жить заново, с чистого листа. И поскольку, как потом стало известно, еще до войны он многим помог бежать из Германии, спасая от лагерей смерти, то люди, которых он выручил, этого не забыли и отплатили ему добром. Помогли начать новую жизнь. – Жак издал короткий смешок. – Поверите ли, он стал часовщиком в Базеле! А в свободное время проповедует, хотя сана у него нет. Мы переписывались, и в письмах он учил меня прощать. Я горд, что могу считать его своим другом. Я и Эдуарду говорил, что ему надо написать Фредерику. Они были одного поля ягоды – в тяжелые времена оба делали то, что велят долг и порядочность. Я надеялся, что они сумеют утешить друг друга, ведь оба потеряли горячо любимую женщину. Но нет, – он тяжело вздохнул, – этого не произошло.
– Ты еще поддерживаешь с ним связь? – спросил Жан.
– Да вот уже год писем не было… Так что, может быть, он болен. Как и я… Могу сказать, что он так и не женился. Никого не полюбил после Софи. Других женщин для него не существовало.
– Но мой отец… – Для Эмили это была самая неприятная часть истории. – Просто уму непостижимо, как он мог отказаться от ребенка своей сестры! Он, такой добрый, чуткий! Как он мог бросить малышку, племянницу на произвол судьбы?
– Эмили, ваш отец и вправду был добрым и чутким, вы сами это знаете. Никогда в этом не сомневайтесь, – медленно произнес Жак. – Но сестру свою он по-особенному боготворил и оберегал. И мысль, что ее чистота осквернена мужчиной, да еще врагом, сразила его. Ну не по силам ему было смотреть на дитя и каждый день получать живое напоминание о том, что натворила его сестра! Да, он осознавал, что сам виноват, сам не справился, не уберег. Не вините его, Эмили. Вы не представляете, как это было…
– Папа, – видя, что отец утомлен, жестом остановил его Жан. – Я думаю, на сегодня довольно. Эмили еще порасспрашивает тебя завтра утром. Пойдем! – Он протянул отцу руку. Жак, опершись на нее, поднялся, но снова обернулся к Эмили.
– Эдуард многим пожертвовал ради Франции. Он был настоящим французом. Вы должны им гордиться. Но война переломала нас всех, Эмили, мы все покалечены…
Эмили осталась сидеть, не отрывая глаз от огня, а Жан повел отца наверх.
– Ну как ты? – вернувшись, заботливо спросил он.
– Ошеломлена. Сражена. Убита. Ужасающая история. Пока не укладывается в голове.
– Да. И случилось это не так давно. – Он вздохнул. – Все как вчера…