Гассен, юг Франции
1999
Жан поднялся и пошел в кухню, чтобы принести бутылку арманьяка и три бокала. Жак высморкался, вытер слезы. На протяжении рассказа он то и дело их вытирал. Эмили попыталась собраться с мыслями… оставалось еще много вопросов. Но один, главный, требовал немедленного ответа.
– Как ты, Эмили? – Жан, вернувшись, подал ей бокал и положил на плечо теплую руку.
– Спасибо, со мной все хорошо.
– Папа, выпьешь?
Жак кивнул.
Эмили сделала глоток, чтобы набраться мужества и спросить о том, что горело у нее на языке.
– Так что же стало с ребенком, Жак?
Жак помолчал, глядя мимо нее.
– Вы же понимаете, что если я ее отыщу, то значит, у рода де ла Мартиньерес есть наследники помимо меня?
Жак по-прежнему молчал, и тогда ему на помощь пришел сын:
– Эмили, вряд ли сейчас установишь, кто взял ребенка. Столько было сирот после войны! А Виктория попала в приют даже без свидетельства о рождении. Это ведь так, папа?
Жак кивнул.
– Значит, хотя мать ребенка – Софи де ла Мартиньерес, – рассудил Жан, – Виктория, по существу, незаконнорожденная и на наследство прав не имеет.
– Да какое это имеет значение, – отмахнулась Эмили. – Мне важно лишь то, что на свете есть родной мне человек, родной по крови… – Эмили вздохнула. – Жак, прошу вас, скажите, вернулся ли Фредерик, как он обещал Софи?
– Да, – Жак наконец снова обрел голос. – Через год после войны он явился сюда, в этот дом. Мне выпало сообщить ему о смерти Софи.
– А вы рассказали ему про дочь?
Жак покачал головой и поднял ко лбу дрожащую руку.
– Я совсем растерялся. Не знал, что ему сказать. Предпочел соврать, что ребенок при рождении умер. Мне тогда показалось, так будет лучше… – От нахлынувших чувств он еле дышал.
– Папа, я уверен, ты все сделал правильно, – поддержал его Жан. – Если Фредерик любил Софи так, как ты говоришь, он ни перед чем бы не остановился, чтобы найти своего ребенка. И если девочка благополучно жила в приемной семье и не знала, что ее отец – нацист, то и не надо!
– Да, ты прав, мне хотелось уберечь дитя… – Жак перекрестился. – Прости меня, Господи, за мою страшную ложь. Фредерик был совершенно раздавлен. Просто убит горем.
– Представляю… – поежился Жан.
– Жак, а где вы похоронили Софи? – спросила Эмили.
– На кладбище в Гассене. Камень на могилу поставили только после войны. Раньше было нельзя. Даже мертвой, бедняжке приходилось таиться.
– И ты знаешь, где сейчас Фредерик? – спросил Жан. – Или, возможно, его уже нет? Ведь ему, наверное, под девяносто?