– Но он, конечно, солжет! Солжет, чтобы защитить себя.
– Что ж, – грустно вздохнул Жан, – вот ты и ответила на свой вопрос. Эмили, если ты понимаешь, что не добьешься от мужа правды, то где надежда на счастье с ним?
Эмили помолчала. Жан прав!
– Мы так недавно женаты, Жан. Разве я не должна дать нам шанс? Я не могу просто так сдаться!
– Да, согласен. В жизни, как правило, ты руководствуешься не сердцем, а разумом, а тут впервые поддалась порыву, и не вини себя в том. Все еще, может быть, обойдется. Только при непременном условии, что он никогда больше тебе не солжет.
– Мне стало бы легче, если бы я все-таки поговорила с твоим отцом, – вздохнула она. – Одно то, что он так сопротивляется, уже подсказывает, что его откровенность причинит кому-нибудь боль.
– Я поговорю с ним завтра об этом, обещаю. Если ты, конечно, сейчас успокоишься.
– Как вы с отцом близки! – не без зависти вздохнула Эмили. – Это такая редкость – теплые отношения!
– Что необычного в том, чтобы считаться с человеком, который тебя вырастил и воспитал, особенно когда он сам нуждается в заботе? Мы с тобой, Эмили, родились, когда наши отцы были в возрасте, а моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Может, из-за того, что я рос с пожилыми родителями, я всем нутром осознал заповедь «чти отца своего».
– Надо же… наши отцы женились так поздно! – подхватила Эмили. – Наверное, так сказалось на них пережитое во время войны?
– Очень может быть. Оба имели случай увидеть человеческую натуру и с дурной стороны. И немало ушло лет, чтобы снова поверить в любовь. Ну, дорогая моя, – Жан подавил зевок, – не пора ли нам спать? Уже поздно.
– Да, – Эмили поднялась поцеловать его в щеку. – Спасибо тебе, Жан. Ты не представляешь, как мне важно твое участие! И прости, что донимаю тебя своими проблемами.
– Вовсе ты меня не донимаешь! Мы же почти семья! – мягко возразил ей Жан.
– Верно, все так.
Утром Эмили опять рано проснулась – с мыслью, что до отлета в Йоркшир осталось всего несколько часов. Сидела в кухне, дожидаясь Жака – и тот наконец спустился. Кивнул ей, когда она протянула ему кружку кофе.
– Как вам спалось, Жак?
– Да никак, – ответил он, поднося кружку к губам.
– Вы уже виделись с Жаном?
– Да. Он зашел сообщить мне, мадемуазель Эмили, о ваших выдумках – отчего у меня не лежит душа рассказывать больше, чем я рассказал.
– Жак, я вас очень прошу! Я должна знать, кто моя двоюродная сестра, понимаете?
– Да понимаю, – и посмотрев на нее, Жак неожиданно хмыкнул. – А ведь вы у нас ох, сочинительница, мадемуазель! Хоть садись да роман пиши! Ведь и впрямь, – кивнул он, – свое единственное дитя Констанс назвала в честь девочки, которую тут покинула.