— Решила прогуляться? — осведомился Том, заметив Таню, когда та проходила мимо кухни.
Девушка кивнула.
— И правильно: погода замечательная. К тому же до ланча ты теперь явно не проголодаешься! Сколько ж ты блинов слопала? Завидный аппетит! — хихикнул Том и покачал головой в подлинном изумлении.
— Спасибо, что научил меня делать лазанью, Том. Она, наверное, не очень удалась, да? — улыбнулась Таня.
Том рассмеялся, удивившись, как они так ловко перескочили с одной темы на другую. Он восторженно произнес:
— Всегда пожалуйста. Между нами говоря: я немного волновался — но напрасно, лазанья была великолепной. Ты прирожденный повар!
Тропинка в скалах, ведущая из «Перспектив-Хаус» на пляж, была не самой прямой и местами весьма опасной — вихляла по крутому склону, словно гигантская змея, и ее силуэт, казалось, в своих извилинах не имел совершенно никакой логики. Очерчивали тропинку гнилые, наполовину провалившиеся сквозь скалистую породу ступени, рядом с которыми тут и там виднелись пучки жесткой травы, споткнувшись о которые можно было запросто вывихнуть лодыжку. Танины мягкие кроссовки с гладкой подошвой все время соскальзывали с раскачивающихся камней, и ей приходилось все время останавливаться, чтобы восстановить равновесие. Тогда она сняла кроссовки и взяла их в правую руку, словно боясь поцарапать еще больше. В ее голове крутилась картинка — что было бы, если бы она сорвалась и полетела с обрыва. Так типично для Таниной жизни — по плану у нее не шло ничего и никогда. Хотя записка в ее кармане пришлась бы кстати и в таком случае.
Когда тропинка перестала наконец изгибаться, а камни уступили место песку, Таня зашагала более уверенно. На пляже не было ни души. Последние несколько метров до линии прибоя девушка пробежала с улыбкой на лице — соленый бриз играл с ее челкой, она чувствовала дыхание моря на своей груди.
Таня сняла кардиган, бережно сложила его — подол к рукавам — и положила на песок. Затем освободилась от джинсов, которые аккуратно поместила поверх кардигана. Расстегнула лифчик, и лямки его скользнули вдоль ее худых рук. И, наконец, стянула с себя трусики. Ее одежда была аккуратно сложена — как в день большой стирки.
Сверху Таня положила ключи от своей комнаты и входной двери; под ними расположился кремовый конверт, который она повернула так, чтобы он был хорошо виден. Ну, вот и все. Таня повернулась к небу и наслаждалась солнечными лучами, пронзавшими эту необыкновенную синеву неба. Было очень приятно ощущать тепло на обнаженной коже.
Подойдя к кромке воды, Таня вдруг вздрогнула от внезапной боли. В бледную кожу ее ступни вонзился маленький осколок стекла, который волны до конца еще не обтесали. Она подняла ногу и вытащила осколок. По ее ноге струился ручеек крови, но остановить его она не пыталась; какой пустяк — по сравнению с путешествием, которое Таня собиралась предпринять. Она не знала, зачем вообще вынула эту стекляшку; какая разница, если бы она и осталась у нее в стопе? По сравнению с тем, что ей предстояло, пара секунд боли от пореза казались такой ерундой.