— Хах! Еще как смешно! — взвизгнула Лидия.
Марк покачал головой.
— Кэтрин, могу ли я получить свой бекон на завтрак?
После этой его фразы Лидия и Доминик окончательно забились в конвульсиях, и их смех был настолько заразительным, что Марку ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним. Все трое уселись за стол, смеясь и подталкивая друг друга, и снова смеясь, и иногда показывая на голову Кэтрин. Им было очень, очень смешно.
Кэтрин положила еще совсем мокрое после стирки постельное белье в плетеную корзину. Она побрела к бельевой веревке, держа в руках расшитый цветочками мешок с прищепками.
— Давай, Пегги, пора на работу.
Женщина провела пальцем по маленькой рожице на прищепке и прикрепила ее на положенное место.
Натянув простыни, закрепив их прищепками и глядя, как они развеваются на ветру, Кейт вспомнила еще кое о чем, что стало за годы ее брака гораздо меньше: она сама. Она стала менее заметной. Женщина была совершенно уверена, что в один прекрасный день просто исчезнет и этого не заметит совсем никто. Вешая рядом с простыней свою ночную сорочку, Кэтрин невольно вздрогнула.
— Доброе утро, миссис Брукер!
— Доброе утро, миссис Бэдмейкер!
Оба гостя поздоровались с ней одновременно, как всегда, думая, что женщина не заметит, как они к ней обращаются. И они были правы — Кэтрин было не до этого.
— Доброе утро, Лука! Доброе утро, Эмили! Как у вас дела? — поздоровалась она.
— Хорошо, спасибо. Как там Дом, уже оделся? — проговорил Лука за них обоих. У Эмили был виноватый вид девушки, которая, скорее всего, спала с Домиником.
— Думаю, да. Заходите в гости. Завтрак готов.
Кэтрин улыбнулась обоим подросткам.
Миссис Бэдмейкер, миссис Бэдмейкер, миссис Бэдмейкер… Эти слова с их тихой насмешкой крутились в ее голове.
Ребята явно слишком торопились, чтобы остаться на завтрак. Через минуту уже все четверо, включая сына и дочь Кэтрин, поспешили к зданию школы.
— Увидимся! — крикнул Дом, обернувшись. Лидия снова была в наушниках и не обращала внимания абсолютно ни на кого.
— Пока, милый! Хорошего дня! — прокричала Кэтрин. Ей не понравилась поддельная радость в своем голосе и деланая улыбка. Она наблюдала, как они исчезают за изгородью, и секунды позже услышала взрыв смеха. Где-то в глубине души Кэтрин знала, что смеялись над ней — над ней или над чем-то, с ней связанным, разницы от этого особо не было. Больно было и от того, и от другого.
Когда она вошла в кухню, Марк отодвинул свою пустую тарелку в центр стола, чтобы его жена могла поставить ее в посудомоечную машину.
— Кэтрин…
Начиная разговор, Марк всегда произносил имя жены, чтобы убедиться, что она внимательно его слушает, ловит каждое слово и каждую деталь.