Полдня я возился с Анютой Кабаниной. Ее я спас. Ребенка – нет. Жабников и старшина Скороспелов смотрели на всю эту катавасию с горечью.
– Истинный крест, Степа, – я осенил себя знамением, – я – врач в первую очередь, и если бы знал, как оно будет, такого бы не допустил.
– Да что теперь толковать, Петр Ильич? – спросил Жабников. – Как случилось, так случилось. Господь так распорядился. Не давал он ребенка Дармидонту Кабанину, и теперь не дал. Судьба у них такая.
В эту минуту Анюта Кабанина и открыла глаза:
– Он вас всех до одного разыщет, – тихо и уверенно сказала она. – Со дна моря достанет. И убьет…
Я смотрел на иссиня-черное, ночное небо Сибири. Вот Телец, слева от него Близнецы, внизу – Пес и Заяц. А в центре – созвездие Ориона, оно открывалось прямо над моей головой. Три звезды, стоявшие гуськом друг за другом, смотрелись особенно четко! Три яркие звезды Пояса: Альнитак, Альнилам, Минтака. Небесная лесенка! Отчего я всегда, с самого детства, искал ее на ночном небе? Точно хотел забраться и пойти по ней… вверх.
– Передали: идут они! Много их! Петр Ильич! – негромко крикнул позади меня Степан. – Спрятаться вам стоит! Близко они!
– Хорошо, – отозвался я. – Все на позиции, господа.
Я поднялся на второй этаж, на балкон. Света мы нигде не зажигали, ни огонечка, ни сигареты какой или папиросы, трубки. «Кто выживет, тот и покурит», – пообещал я. «Обрадовали», – откликнулся старшина Скороспелов. И вскоре я увидел, как из леса стали выходить тени. Пять, десять, пятнадцать… Двухэтажный сруб был надежной крепостью. Но сколько наших врагов?
И кто они были – эти враги? Еще одно войско Дармидонта Кабанина, великого мастера такой вот интриги, знатока и вдохновителя разбойной жизни, утонченного стратега и грубого разорителя, не ведающего преград в своих звериных желаниях!
– Ей! – хрипло донеслось из темноты. – Покажите нам ее! Анюту! Покажите, что жива она!
Это был голос Кабанина. Но он изменился! Посуровел, озверел…
– Близко не подходить! – отозвался я.
– Анюту покажи! – прорычали там.
– Жива она, жива! – откликнулся я.
– Покажи, сучий сын! А не то приду и рвать тебя буду! Живьем на лоскуты резать! Я ж замучаю тебя, смерти просить будешь – не дам!
Он был убедителен!
– А ты покажи нам золотишко! – нагло потребовал я.
– Тут оно, в мешке! – что-то звякнуло в темноте. – Выведи Анютку и посвяти на нее!
– Степа, выведи ее, – тихо бросил я через плечо. – Да держи крепко!
– Будет сделано, Петр Ильич, – отозвался тот.
Он вывел Анюту на балкон, руки ее были связаны, платок проходил через открытый рот, чтобы она и не пискнула.