Глава шестая. Жестокая расправа
Утром следующего дня в больших графских санях мы ехали к Сивцовым: граф Кураев, я и Степан. Емеля, здоровенный мужик из прислуги, сидел на козлах и управлял залетной тройкой белоснежных и ухоженных коней. Бубенцы так и разливались звонкой песней то в белых полях, то в заснеженных лесах и перелесках.
Часов через восемь, сделав лишь одну остановку в Гумырях, мы приближались к усадьбе. Но уже подъезжая, мы насторожились. Ворота были снесены, несколько окон выбиты.
Мы со Степаном спрыгнули еще с бегущих вперед саней: я был вооружен револьвером, мой спутник – многозарядным винчестером. Сердце мое бешено стучало: вот они все мои тревоги и терзания последних недель! А я толком и не знал, к чему приписать! К свирепому вепрю Дармидонту Кабанину и его слугам, к погоням, к спиритическим сеансам и ко всем этим тайнам, от которых у меня оскомина была на зубах!
Нет, вот оно! Вот…
– А ну уходи! – услышали мы отчаянный вопль из разбитого окна на первом этаже. – Прочь отсюда, лиходеи!
И тотчас же грянул выстрел – и шапка вон слетела с головы Степана. Мы рухнули в снег, я хотел было пальнуть в окно, но Степан заревел:
– Стойте, Петр Ильич, не стреляйте! Ваша светлость, постойте!
– Почему? – зло спросил я. – Жить расхотелось?!
– И то верно, Степан, спятил?! – за нами прорычал граф Кураев. Я услышал, как он сам передернул затвор ружья. – Что на тебя нашло?!
– Кажись, я знаю, кто это! – ответил Горбунов.
– Уходите, лиходеи! – вновь завопили в окошко. – Всех перебью! Всех!
– Митька, ты?! – крикнул Степан. – Митька?! Рябчиков?!
– Ну, я – Митька, а ты кто?!
– Да это ж я, Степан Горбунов! – приподнялся тот. – Степка, друг твой!
– Степа?! Степочка?! – почти плачущим голосом возопил слуга Сивцовых. – Да точно ли ты?!.
– Эх ты, курий сын! – поднимаясь, громко выкрикнул Степан. Несомненно, это был их «язык кличек». – Только не пальни, смотри! – он высоко поднял руку с винтовкой. – Я это, Митька, я! А ну, разглядел?!