В телеграмме ему предлагалось явиться не на улицу Борохова, а по другому адресу. Тем не менее и здесь он попал в такую же занюханную конуру. И такая же скучная девушка попросила его подождать, прежде чем пропустила во внутреннюю комнату через такую же незаметную дверь в стене. И деревянный стол оказался точно таким же, как в комнате на улице Борохова. Однако чиновник, сидевший за этим столом, был другим.
— Я хочу поговорить с вами о работе, о которой с вами уже говорили. Вы все еще заинтересованы?
-Да.
— Хорошо. — Чиновник взял со стола календарь, отметил кружком дату и показал ее Авнеру. Затем он подвинул к нему исписанный листок бумаги.
— В указанный день явитесь по этому адресу. Выучите его наизусть и верните мне бумажку. Поезжайте туда не на машине, а городским транспортом. Там вам придется некоторое время поучиться. Во время обучения вам предстоят кое-какие испытания, а по окончании курса — экзамены. Что будет дальше, — посмотрим.
Авнер смущенно молчал.
— У вас есть вопросы?
— Я хотел бы узнать, означает ли все это, что у меня есть работа и я буду получать зарплату?
— Вы допущены к испытаниям, а это значит, что вам будут платить. Вы временно будете зачислены в штат компании, занимающейся бытовыми услугами для населения. Я точно не знаю, в какую. Но компания будет еженедельно присылать вам чек. Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо. Все в порядке.
— Желаю удачи. — Чиновник протянул ему руку, не вставая с места. Унылая девушка уже открывала перед ним дверь.
Через минуту новый агент Мосада был на улице.
Позднее, в этот же день, он ехал с Шошаной в «ситроене». Повинуясь какому-то ему самому неясному побуждению, Авнер спросил ее, как бы она отнеслась к эмиграции из Израиля. Вопрос возник как-то сам собой. Он не отдавал себе отчета в том, что именно заставило его задать его. Шошана посмотрела на него непонимающим взглядом.
— Куда же это? — спросила она.
— Не знаю. В Германию, например, или еще куда-нибудь. Может быть, в Америку.
— Ты имеешь в виду навсегда?
— Конечно, навсегда. Эмиграция — это навсегда.
Шошана засмеялась, но чуть искусственно.
— Не может быть, что ты это серьезно, — сказала она. — Я начинаю учительствовать этой осенью. Потом, мои родители… Ведь наш дом здесь. — Она посмотрела на Авнера и прибавила: — Не волнуйся, рано или поздно, но ты получишь хорошую работу.
Авнер промолчал. Он не сказал Шошане, что у него уже есть работа, может быть, даже хорошая. У него было отчетливое ощущение, что нечто подобное уже было в его жизни. Это казалось странным. Однако ночью, уже засыпая, он вспомнил, откуда взялось это ощущение. Отец спрашивает мать, не хочет ли она остаться во Франкфурте навсегда, а она отвечает: «Ты, должно быть, сошел с ума».