– Не надо! – вырывается у меня, но в следующую секунду меня пронзает чувство вины. Почему, почему я такая неблагодарная? – Я хотела сказать… Омлет – это здорово! Спасибо!
В памяти всплывает фраза из фильма «Язык нежности». «Не надо восхищаться мной, пока я этого не заслужила». Мне всегда казалось, эти слова я должна воспринимать как руководство к действию. Но почему? Неужели человек, которого я считала отцом, оставил в моей душе такой глубокий шрам, что даже сейчас, став взрослой, я не верю, что способна возбудить искреннее чувство. Я так отчаянно старалась заслужить одобрение Чарльза Болингера, а потом одобрение Эндрю, что в результате принесла в жертву собственную индивидуальность. И все равно ничего не добилась. Но с Гербертом все иначе. Наконец-то я могу быть собой. Он любит меня такой, какая я есть. Впервые в жизни мне не нужно из кожи вон лезть, чтобы заслужить одобрение мужчины. Именно этого хотела мама.
Герберт подходит к холодильнику, достает кусок сливочного масла и картонку с яйцами. Улыбается, поймав мой взгляд. У него простодушная мальчишеская улыбка. Я подхожу к нему, беру его голову в ладони и смотрю ему в лицо так пристально, что на щеках у него выступает краска. Припадаю к его губам долгим, отчаянно долгим поцелуем. Моя душа и мой разум, каждая клеточка моего тела и каждая капля крови приказывают: «Люби его!»
Все, что я хочу сейчас, – выполнить этот приказ неукоснительно.
Весенние нарциссы увяли, уступив место маргариткам. Лето медленно вступает в свои права, а я упиваюсь каждой минутой, проведенной с Остин. Деловые костюмы и туфли на высоком каблуке я сменила на шлепанцы и сарафаны. Вместо ежедневной трехмильной пробежки я теперь неспешно прогуливаюсь с коляской. К счастью, у дочки спокойный, веселый нрав, и, за исключением редких приступов чихания, она совершенно здорова. Когда я разговариваю с ней, пою или читаю ей вслух, она не сводит с меня больших внимательных глаз, и мне кажется, я вижу перед собой любознательное личико Санквиты. Я начала вести дневник, который, надеюсь, Остин со временем прочтет. Тщательно отмечаю все черты, которые достались дочке от Санквиты, пытаюсь воспроизвести в мельчайших подробностях образ смелой, красивой и самоотверженной девочки, которая подарила жизнь Остин и наполнила смыслом мою собственную жизнь.
В день, когда Остин исполняется три месяца, мы с ней отправляемся в отделение для новорожденных Медицинского центра Кук-каунти. Дочка висит у меня на груди, привязанная слинг-шарфом. Медсестра ЛаДонна, увидев нас, вскакивает и бежит навстречу.