Когда мальчиков покормили, помыли и одели, и они выглядели слишком чертовски мило в своих маленьких смокингах, несмотря на то, что Куинн продолжал жаловаться, что туфли были слишком тугими, они хотели играть. Но все их игрушки были в соседнем доме, поэтому Мэтт включил мультфильмы на телевизоре. Это заняло их всего на тридцать минут, после чего он, наконец, согласился, что они могут выйти на улицу поиграть со щенками до тех пор, пока не испачкаются.
Куинн и Шейн кивнули, понимая правила, и Люк вышел с ними, чтобы приглядывать за ними. К сожалению, никто не мог предположить, что Финниган найдет «что-то вонючее и мертвое» (как позже описал Куинн) во дворе и решит, что это будет вкусная закуска, но не настолько вкусная, что он потом бросил ее не штаны Шейна.
Люк – эксперт по всем видам рвоты щенков, вернул их внутрь для очистки. Это было вскоре после того, как Джек обнаружил обувь Куинна в туалете на первом этаже в ванной комнате. Видимо, мама никогда не позволяла ему надевать мокрые ботинки на ноги из-за страха, что он заболеет, поэтому он сунул их в туалет, чтобы она промокли и стали непригодными.
Когда Мэтт оглядел всех на последнем осмотре, прежде чем они отправятся в церковь, то решил, что мальчишеские смокинги выглядят не слишком плохо с кроссовками. Затем он сделал ошибку, напоминая близнецам, что они собираются пройти по проходу по обе стороны от своей мамы, чтобы отдать ее. Он произнес эти слова, не подумав, и Куинн с Шейном разразились слезами, протестуя против того, что они не хотели отдавать свою маму, они хотели сохранить ее навсегда.
К тому времени, как мужчина вытер слезы, уточнил их роль в церемонии и подтвердил, что они все собирались быть вместе навсегда, его голова раскалывалась. Ухмыляясь, Люк протянул ему стакан воды и пару таблеток тайленола. Джек следовал за ними со стаканом скотча.
Но вся драма была забыта, как только он увидел Джорджию. Надев кружевное платье кремового цвета, и неся букет красных роз, она полностью захватила его дыхание.
Казалось, целая вечность потребовалась ей, чтобы добраться до передней части церкви, что может быть потому, что Куинн и Шейн почти в буквальном смысле волочили ноги, но когда министр велел им взяться за руки, Джорджии стало спокойно и тепло. И в ее глазах, он не видел каких-либо доказательств сомнения, только любовь и радость сияла в красивых голубых глубинах.
Но, как напоминание, в случае, если клятвы не было достаточно, он прошептал ей.
— Я люблю вас, миссис Гаррет.
— Я знаю, — ответила она. — Я тоже тебя люблю.