— Я работаю двенадцать часов в течение четырех дней, потом я свободен на четыре дня, за исключением чрезвычайных ситуаций. Это один из моих дней.
— Тогда ты должен воспользоваться возможностью поваляться в постели.
Мэтт скривил губы.
— Это приглашение?
— Нет! — Джорджия была потрясена идеей и просто немного соблазнена мыслью, что пришла на ум в ответ на его предложение. — Я имела в виду только то, что ты не должен здесь заботиться о моих детях.
— Мне нравятся твои дети, — сказал Мэтт.
И они абсолютно обожали Мэтта, но это было не все. Джорджия не могла помочь, но вспомнила, что Джек говорил о своем брате, и беспокоилась, что она пользуется его щедрой природой. Она не просила его помочь прошлой ночью, но и не возражала против предложения. И, конечно, не просила остаться на ночь, чтобы немного поспать, но была безмерно благодарна, что Мэтт сделал так.
Мэтт шагнул вперед, поднял руку, чтобы заправить ей выбившуюся прядь волос за ухо.
— И мне нравишься ты.
Контакт был недолгим, случайным. Но прикосновение заставило ее дрожать, и сердце заколотилось, в горле пересохло.
Все, что Мэтт сделал, это прикоснулся к ней. Она была так одинока, так отчаянно нуждалась в человеческом общении, что такой простой жест мог затронуть ее так глубоко. Видимо так, потому что это был не только пульс, ее тело болело и тосковало.
— Хорошо, я пойду приму душ, — сказала Джорджия, и повернулась, чтобы сбежать.
* * *
«Что он делал?»
Этот вопрос Мэтт задавал себе в течение всей ночи бесчисленное количество раз, и это был один единственный вопрос, который продолжал изводить его ум, когда он начал готовить завтрак.
Взяв пакет с беконом из холодильника, мужчина начал жарить мясо на плите, в то время как собрал остальные инструменты и ингредиенты для французских тостов. Близнецы играли в гостиной, но, звуки, исходившие из кухни, заставили их прийти туда.
Куинн выглядел озадаченным, когда смотрел на Мэтта, переворачивающего полоски бекона, которые шипели.
— Ты действительно собираешься готовить завтрак?
— Конечно.
Мэтт закрыл крышкой сковороду с беконом, чтобы уменьшить брызги жира.
— Могу я посмотреть?
— Конечно, — снова сказал Мэтт. — Ты можешь даже помочь, если хочешь.
Маленькие глаза мальчика расширились.
— Правда?
— Почему нет?
Шейн, молчавший до сих пор, нахмурился.
— Папы не готовят.
— Кто сказал? — бросил вызов Мэтт.
— Мой папа.
Мэтт не хотел противоречить никаким воспоминаниям детей об их отце, но он не мог представить, что Джорджия хотела, чтобы ее сыновья росли с устаревшим предположением о том, что кухня была строго достоянием женщины.