Я просто закрыл глаза и предался блаженству, разлившемуся от пальцев ног до макушки. И только иногда вздрагивал, опасаясь проснуться и, как в первый раз, когда Лариса отдалась мне, в голове крутилось: «Так не бывает!»
Я не стал допрашивать девушку и устраивать разборки — боялся узнать подробности, мне хватило того, что уже пережил. К тому же был уверен, что рано или поздно Лариса расколется сама, природное стремление к откровенности часто побеждало в ней обманную хитрость, в которой она достигла непревзойденного профессионализма.
Но в первый день напомнил наше соглашение с ее родителями — месяц не пить.
— Конечно, — радостно согласилась она, — мне мама подарила книжку про лечебное голодание, — вытащила она из сумки тонкий томик, — оказывается, голодание лучше всего лечит от алкоголизма. Там пишут, что надо голодать три недели, но мы же не алкоголики, правда? Нам хватит одной.
— Знаю я про этот метод, даже сам голодал, и очень здорово посидеть недельку на одной водичке, чистится организм.
— Так, заканчиваем быстренько ремонт, что там осталось: кухня и коридор? И переселяемся голодать ко мне. Тут у тебя, — вдохнула она воздух, — будешь питаться ацетоном.
В Ларисе бурлила неуемная энергия не только к радостям жизни.
С воодушевлением сдирала она в коридоре и на кухне все лишнее и покрикивала на меня:
— Шевели помидорами! — как будто я залез на нее, но ленился выполнять мужские функции.
На окончание ремонта ушла всего пара дней.
На четвертый день голодовки я отправился на пару часов в свою квартиру, переставить мебель на высохшем после покраски полу. Лариса захотела пойти со мной.
— Это не женский труд, — возразил я, — обойдусь сам.
Вернувшись обратно, я застал незнакомую гостью. Они с Ларисой сидели за столом, болтали и… пили портвейн.
— Что такое? — возмутился я.
— Вадик, мы не виделись полгода, она пришла с бутылкой, не выгонять же!
— Она не сказала вам, что четвертый день без пищи? — обратился я к подруге.
— Да ну? За что вы ее голодом морите?
— Извините, — еле сдержал я бешенство, поднял со стола ополовиненную бутылку и выставил за дверь на лестничную площадку.
— Она ждет вас! — раскланялся я.
Гостья хотела сказать что-то обидное, но Лариса тихо произнесла:
— Уходи, Вика.
Вика хмыкнула, но — я никогда не видел, чтобы кто-то из подруг спорил с Ларисой — удалилась.
— Я уж не говорю о том, что ты нарушила слово, но пить после голодовки просто опасно и глупо, — сказал я в расстроенных чувствах.
— А ничего не случится! Я крепкая! — махнула девушка рукой. — Давай я салатик сделаю, мы же купили овощи на восстановление.